Девять принцев Амбера .Тетралогия
Шрифт:
— Не сбейся с пути, — услышал я ее вопль, когда она, крутясь, уносилась от меня. На мостовой все еще дымилась ее сигарета. Кровь, капая, оставляла рядом с ней следы.
Я отвернулся и пошел прочь. Сквозь ночь и туман по-прежнему было слышно, как кто-то очень тихо играет на пианино одну из старинных мелодий. Я выбрал тропинку справа.
Куда бы ни падала моя кровь, реальность там подтаивала. Но рука заживала быстро, и скоро кровотечение прекратилось. Рану даже дергало не слишком долго.
— Я весь в крови, мастер.
— Это могло быть и пламя, — заметил я.
— Там у камней я к тому же немного обжегся.
— Извини!
— Никаких новых указаний, если ты об этом. Но я размышлял — теперь я знаю, как поступить, ведь здешние места нравятся мне все больше. Взять к примеру эти призраки Лабиринта. Если Лабиринт не может сам проникнуть сюда, он, по крайней мере, может использовать агентов. Тебе не кажется, что Логрус мог бы ухитриться сделать нечто подобное?
— Полагаю, это возможно.
— У меня создается впечатление, что здесь происходит что-то вроде поединка между ними — среди отражений, по другую сторону действительности. Что, если это место возникло раньше всего прочего? Даже раньше отражения? Что, если они с самого начала борются здесь в такой вот странной, метафизической манере?
— Если так, то что?
— В этом случае Отражение становится более поздней идеей, чуть ли не побочным продуктом напряжения между полюсами.
— А что, если эту идею тебе вложил Логрус совсем недавно, когда награждал тебя новыми силами?
— Зачем?
— Еще один способ заставить меня думать, что конфликт важнее людей. Еще один способ надавить на меня, чтобы я выбрал, на чьей я стороне.
— Я не чувствую, чтобы мной манипулировали.
— Как ты сам подчеркнул, думать для тебя дело новое. А добраться в такой ранний период до абстрактного мышления тебе не удалось. Здесь же идет игра абстракций.
— Неужели?
— Даю слово.
— С чем же мы тогда остаемся?
— С непрошеным вниманием свыше.
— Если это их военная зона, лучше выражайся аккуратнее.
— Чтоб им всем заболеть оспой. По непонятной мне причине для этой игры я им необходим. Так что с моими выражениями им придется примириться.
Где-то впереди, в небе, я услышал раскат грома.
— Понимаешь, что я имею в виду?
— Это блеф, — ответил я.
— С чьей стороны?
— По-моему, со стороны Лабиринта. Похоже, за реальность в этом секторе отвечают его призраки.
— Знаешь, мы можем ошибаться насчет этого. Ведь наши догадки — это стрельба в темноту.
— Чувствую, мы стреляем и в кое-что за этой темнотой. Вот почему я отказываюсь играть по чужим правилам.
— У тебя появился план?
— Свисай свободно. И, если я скажу «убей!», так и сделай. Давай-ка доберемся туда, куда мы идем.
Я снова побежал, оставив туман, оставив призраков играть в призраков в их призрачном городе. Светлая дорога шла через темный пейзаж, я бежал навстречу движению Отражений, а земля пыталась изменить меня. И снова была вспышка, и опять за ней последовал удар грома; рядом со мной то внезапно появлялись, то мгновенно исчезали подлинные уличные сцены. А потом по светлой дорожке заскользила темная фигура — как будто я пытался обогнать сам себя. Позже я сообразил, что на самом деле это был эффект зеркала. Движения фигуры, которая бежала справа параллельно мне, передразнивали мои собственные, все, что случалось в это время на улице, происходило слева от меня и справа от моего призрачного
— Что происходит, Мерль?
— Не знаю, — отозвался я. — Но для символизма, аллегорий и разнообразной метафорической чепухи у меня неподходящее настроение. Если это аллегория, означающая, что вся жизнь — гонка с самим собой, то тут они сели в лужу, если только игрой не заправляют по-настоящему пошлые Силы. Тогда, по моим догадкам, это вполне в их духе. Как ты думаешь?
— Я думаю, тебе все еще может грозить опасность получить удар молнии.
Молния не ударила, а мое отражение исчезло. Этот эффект держался намного дольше, чем все те эпизоды у тропы, свидетелем которых я стал до этого. Я уже собрался было выбросить его из головы, но тут мое отражение прибавило скорость и вырвалось вперед.
— О-го-го!
— Ага, — согласился я и поднажал, чтобы сократить разрыв и не отстать от широкого шага того, темного. Я догнал его, но голова в голову мы прошли всего несколько метров. Потом он стал снова выходить вперед. Я ускорил шаг и еще раз догнал его. Потом, повинуясь внезапному порыву, набрал в грудь воздуха, устремился вперед и обогнал его. Через некоторое время мой двойник заметил это, прибавил скорость и начал выигрывать. Я поднажал, сохраняя лидерство. Кстати, какого черта мы тут устраиваем гонки? Я посмотрел вперед и увидел, что вдали дорога расширяется. Похоже, там через нее была протянута финишная ленточка. О'кей, я решил выиграть, что бы ни означала эта гонка. Метров сто я удерживал лидерство, потом моя тень снова начала обходить меня. Я пригнулся и ненадолго смог удержать сократившийся разрыв межу нами, потом она снова двинулась, догоняя меня, в темпе, который, как я заподозрил, будет трудновато сохранять весь остаток пути до финишной ленточки. Все равно, такого я не ожидал. Я выдохся. Полностью. Сукин сын догнал меня, вырвался вперед и споткнулся. В этот миг я был позади него. Но существо больше не выказывало слабости — оно сохраняло огромную скорость, с которой мы теперь двигались, да и я не собирался сдаваться, остановить меня мог только разрыв сердца. Так мы и бежали, черт знает как близко, буквально бок о бок. Не знаю, есть ли во мне способности к финальному спурту или нет. Не скажу, обогнал ли я его, шел ли с ним голова в голову или чуть отставал. Мы тяжело топали по параллельным поблескивающим тропинкам в сторону яркой линии, и тут ощущение стеклянной поверхности между нами вдруг исчезло. Две с виду узкие дорожки превратились в одну широкую. Руки и ноги моего соперника двигались не так, как мои. Ступив на финишную прямую, мы оказались все ближе и ближе — наконец, достаточно близко для того, чтобы узнать друг друга. Я соревновался в беге не со своим отражением, потому что его волосы откинуло назад, и я увидел, что у него нет левого уха. Тут я обрел силы для финального рывка. Он тоже. Когда мы достигли ленточки, то были очень близки друг от друга. Думаю, я первый коснулся ее, но уверенности у меня не было. Мы пролетели линию финиша и рухнули, ловя ртом воздух. Я быстро откатился, чтобы держать его под наблюдением, но он просто лежал, часто и тяжело дыша. Я положил руку на рукоять меча, слушая, как кровь стучит в висках. Отдышавшись немного, я заметил:
— Не знал, что тебе по силам такая гонка, Юрт.
Он рассмеялся.
— Ты многого не знаешь обо мне, брат.
— Уверен в этом, — согласился я.
Потом он тыльной стороной руки промокнул лоб, и стало заметно, что палец, который Юрт потерял в пещерах Колвира, снова на месте. Либо это был Юрт из другого потока времени, либо…
— А как Джулия? — спросил я. — С ней все в порядке?
— Джулия? — сказал он. — Кто это?
— Извини, — сказал я. — Ты ненастоящий Юрт.