Девять сбежавших кошмаров
Шрифт:
– Белый обожает сюда мотаться, – вздохнула Летиция, когда такси уже подъезжало к воротам. – Будь его воля, он, наверное, и ночевал бы тут… Кстати, вы там как, не спите?
– Нет, – решительно ответила Виттория, поспешно выпрямляясь; во время долгой поездки её постепенно клонило в сторону Рю, пока она не упёрлась виском ему в плечо. – Ну… Кажется, нет.
– Не спим, – подтвердил дракон грустно. Его обретённая было бодрость понемногу выветривалась, пока такси азартно петляло по улицам города, и теперь от неё не осталось и следа. – К сожалению.
Летиция косилась на них в
– И правда, глаза закрываются… К дождю, что ли?
По небу и впрямь бродил тучи, но на мгновение Виттория задумалась, не сбежавшие ли кошмары пытаются их заморочить – и сонливость враз как рукой сняло: снова трястись от страха при виде мятой обувной коробки как-то не хотелось.
Искать Белого, по счастью, не пришлось: он обнаружился на лавке сбоку от главного входа в музей, под раскидистой старинной сливой. Рядом, положив ему голову на колени, дремал ребёнок – мальчик лет четырёх. Выглядело дитя бледным, измождённым, словно после тяжёлой болезни, и у Виттории сердце сжалось.
– Это он… жертва кошмара? – тихо спросила она.
– И да, и нет, – ответил Белый странным голосом с металлическими нотками; красивое лицо сейчас напоминало застывшую маску. – Жертвой стала его мать. Там, в музее, есть зал, где показывают познавательные фильмы для самых юных, не умудрённых опытом… Боюсь, ей стало скучно смотреть на кривляния зверушек среди поющих поездов, и она уснула. И не проснулась.
– То есть… – начала Летиция и осеклась.
Белый махнул рукой – и улыбнулся впервые с момента встречи:
– Прискорбно видеть, что даже возлюбленная супруга недооценивает мои скромные таланты… Нет, разумеется, я разбудил ту несчастную и избавил её от кошмара, – произнёс он и отвернулся. – Но разуму её требуется… требуется некоторое время, чтобы оправиться от перенесённого ужаса. Проснувшись, она принялась кричать и кататься по полу, пока не явились эти ваши целители на белом автомобиле и не дали ей какое-то лекарство. Сие дитя же плакало столь долго и горько, что обессилело; тогда я погрузил его в беспамятство с добрыми видениями.
Виттория наклонилась снова к мальчику, чьи рыжеватые кудри порядком спутались, а кое-где слиплись от влаги, пригляделась к подсохшим дорожкам слёз на когда-то румяных, а теперь смертельно бледных щеках – и почувствовала, как сердце у неё трепещет снова, только теперь от злости.
«Увижу ещё кошмар – прихлопну сразу, ловить не стану».
– А у мальчика, ну… папа есть? – спросила она вслух робко. – Не в больницу же его к маме везти…
Белый только пожал плечами, но тут уже Летиция оправилась от рассказа и снова вернула себе деловой настрой:
– У него на запястье браслет, – указала она на ярко-оранжевую полоску, охватывающую тонкую детскую руку. – Такие штуки специально детям надевают – ну, тем, которые сами ещё не могут запомнить свой адрес или полные имена родителей. Обычно там с внутренней стороны пишут контакты, фамилию…
Собственно, так и вышло. У мальчика было указано три телефона и три имени – матери, отца и почему-то тётки; вот она-то и ответила первой. Сначала удивилась звонку, но затем, услышав, что произошло,
– Тута вам не рысторан, – важно сообщила смотрительница, когда Виттория попыталась донести до неё, что хочет приобщиться не к высокой культуре, а к низменному бутерброду с колбасой. – А то сперва чаю, потом до уборной, а потом експонатов не доищешься!
– Вижу, госпожа обладает непреклонным духом и великой храбростью, а значит, нам следует отступить, – кивнул Рю и, приобняв Витторию под локоть, увлёк за угол, а уже там добавил вполголоса, ухмыльнувшись: – Ибо воинская мудрость гласит: пойдёшь в лоб на великую силу – потеряешь войско; а затаишься и ударишь с тыла – обретёшь победу.
– А попроще? – мрачно поинтересовалась Виттория; в желудке уже неприлично урчало, а ближайшая забегаловка располагалась аж в двух трамвайных остановках от музея.
– Давай мне кошелёк, о дева: нужное окно всего лишь на втором этаже. Одна нога здесь, другая там – я мигом.
Он действительно вернулся через несколько минут – с четырьмя стаканами в двух картонках-подставках и целым пакетом сэндвичей, в которых зелени и томатов было даже больше, чем сыра и копчёной индейки. На бумажной обёртке красовалась гордая надпись «эко» и ещё одна, поменьше, «со злаками», что, по опыту, всегда увеличивало цену минимум в полтора раза. Виттория успела уже огорчиться, но затем вспомнила, что она уже не бедная студентка, зависящая от карманных денег, а целый консультант в агентстве по решению потусторонних проблем.
– Что тебя так обрадовало, о дева? – спросил Рю, вручая ей одну из подставок со стаканами. – Неужели предвкушение обеда?
– Да нет, – мотнула она головой и призналась: – Просто подумала, что хорошо быть взрослой. Можно столько всего себе позволить!
Дракон окинул её подозрительно долгим, оценивающим взором и затем ответил непонятно:
– Действительно, очень хорошо. Но неопытным девам лучше не впадать в чрезмерность.
– Ага, – согласилась Виттория рассеянно, заглядывая в пакет. Некоторые сэндвичи оказались с нелюбимым клюквенным соусом, но зато другие были с обожаемым чили. – А то растолстеть можно.
Рю запнулся на половине шага, едва не расплескав чай, но ничего не сказал.
Гуманитарная помощь из музейной столовой пришлась весьма кстати – вся команда успела уже изрядно проголодаться. Пока они разбирали чай – он весь оказался разным – и делили съестное, позвонила тётка мальчика и сообщила, что поймала такси.
– Значит, будет здесь минут через двадцать, – заметила вслух Летиция, машинально слизывая с пальцев клюквенный соус. – Приведёшь мальчика в чувство?
– Поближе к делу, – уклонился Белый от прямого ответа, скромно потупив взор. – Успокаивать детей – увы, не моё призвание, о прекрасная.