Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом

Ярославцева Светлана И.

Церковь Бориса и Глеба, что в селе Зюзине. 1910 г.

Окладные листы по оплате земских сборов стали поступать в храм ежегодно. Причт обратился в Московскую уездную земскую управу, но ответ управы, полученный в июне 1912 г., был безрадостным:

«Постановление № 88. Московская уездная земская управа, рассмотрев в заседании 19 июня 1912 г. заявление причта церкви с. Зюзина об исключении из обложения земскими сборами земли, принадлежащей означенной церкви, и принимая во внимание: 1) что означенная земля отведена церкви не Правительством, а частным лицом и при генеральном межевании не считалась писцовой землей и не значилась в списках церкви и 2) что эта земля как приносящая доход за силою ст. 51 Устава о земской повинности и Указов Правительствующего Сената от 10 февраля 1888 г. за № 1496 и 1898 г. за № 10844 не может подлежать освобождению от земского обложения, Постановила: просьбу причта оставить без удовлетворения...» [815]

815

ЦИАМ,

ф. 11, оп. 4, д. 513, лл. 8–18.

Окладные листы поступали вплоть до февраля 1917 г.

Не сложились отношения у храма с заводчиком Ф.И. Афремовым, который 14 декабря 1906 г. приобрел на торгах кирпичный завод, принадлежавший Московскому обществу кирпичных заводов под названием Ясное, который значился при сельце Шаболове. Он располагался на участке в 73 десятины 2180 кв. сажен с правом выезда и выхода из этой земли на Калужское и Якунчиковское шоссе. Это была часть прежней зюзинской дачи в верховье речки Котелки – деревня Новоселки, которую в 1780 г. купил князь А.В. Урусов у князя П.А. Прозоровского. И поэтому, как и половина сельца Шаболова, она должна была значиться в Борисоглебском приходе. Однако нарушения в межевых знаках, которые по суду опротестовывала графиня Лаваль в 1837–1839 гг., обнаружились теперь и во владении заводчика Афремова. Более того, выехавший в июле 1910 г. в дачу сельца Новоселок, что ныне пустошь, владение Ф.И. Афремова, уездный землемер Дадонов при обмере отметил в Полевой записке, что усадебная церковная земля, прежде выделенная при размежевании из земель пустоши Новоселок, ни на какие планы не нанесена. Хоть она и находилась в фактическом владении причта, «никаких цифровых данных для определения их границ и их площади на утвержденных планах не имеется, а потому в случае возникновения спора я не могу дать никаких руководящих указаний, и подобный спор... подлежит решению общих судебных установлений. К вышеперечисленному доверенный Ф.И. Афремова В.В. Россихин просит добавить, что вышеупомянутым участком... причт пользовался каждый год по особому разрешению администрации кирпичного завода. Последние же два года означенным участком не пользовался вовсе...» [816] .

816

ЦИАМ, ф. 210, оп. 13, д. 888, лл. 1–27.

Участок был невелик, но формальных прав на него у храма не было. Афремов уступать не хотел. Для решения по суду требовался присяжный поверенный, затем надо было платить за межевание. Только к 1916 г. споры о границах земли и о правах на нее обеих сторон привели к некоему миролюбивому соглашению, которое, однако, требовало судебного разрешения. Обе стороны в марте 1916 г. обратились с прошениями в Московскую духовную консисторию. У храма была основная забота: как заплатить.

«Покорнейше просим разрешить нам просить Московскую губернскую Чертежную о командировании казенного землемера для обмежевания принадлежащей нашей церкви земли. Вместе с сим просим разрешить нам употребить из церковных сумм, не составляющих неприкосновенного капитала: а) на расходы по обмежеванию церковной земли рублей 50 и б) на уплату присяжному поверенному М.Е. Смирнову, которому нами поручено было вести в судебных учреждениях дело, церковной земле по случаю захвата участка купцом Ф.И. Афремовым, 100 рублей, а всего сто пятьдесят.

Московского уезда с. Зюзина Борисоглебской церкви священник Михаил Горский, псаломщик Михаил Хитров. За неграмотностью церковного старосты крестьянина Василия Федорова Журина по его личной просьбе подписался крестьянин Алексей Иванов Заварзин».

Афремов просил, в свою очередь, утвердить прошение, «дабы не запоздать подачею прошения в Московскую губернскую Чертежную о командировании землемера, и чтобы последний мог произвести необходимые работы в начале весны текущего года» [817] . Трудно сказать, чем завершился этот земельный спор. Вероятно, ничем... Земли не хватало всем. Катастрофически необходима была земельная реформа.

817

ЦИАМ, ф. 203, оп. 701, д. 152, лл. 1–3.

И тут грянула Февральская революция 1917 г. 19 марта Временное революционное правительство во главе с князем Г.Е. Львовым приняло постановление об уничтожении института земских начальников и передаче их обязанностей уездным комиссарам (ниже – сельским), а также провозгласило создание волостных комитетов.

В каждом селе вместо сельского старосты были избраны сельские комиссары.

В мае 1917 г. в Зюзинской волости был избран Волостной совет крестьянских депутатов, а 1 августа создан Волостной земельный комитет как подразделение в структуре Волсовета. Среди инициаторов создания Земельного комитета был крестьянин села Зюзина Николай Ефимович Корьёв, направленный от районного исполнительного комитета. Он был избран председателем Земельного комитета. В метрической книге за июль 1917 г., где он был в числе поручителей по жениху Матвею Корьёву, его записали: «села Зюзина крестьянин волостной комиссар Н. Корьёв». А ведь крестьянам в метрических книгах никаких рангов, кроме разве воинских, писать было не положено. Ну, например, «состоящий в отпуске рядовой 28-го Полоцкого полка из крестьян села Зюзина Сергей Васильев Городилин» (от 23 августа 1917 г.) [818] .

818

ЦИАМ, ф. 203, оп. 780, д. 4856, лл. 295–296.

Осуществление Декрета о земле от 25 октября 1917 г. в селах Ленинской волости Московского уезда произошло только через год. В Зюзине дележ земли состоялся 21 октября 1918 г. Земли были разделены на едоков на 9 лет, считая от 21 октября 1918 г., до следующего передела [819] . И многодетные семьи причта 1918 г. – священника М.К. Горского и псаломщика М.Н. Хитрова – тоже получили свои наделы как безземельные.

В сентябре 1922 г. в Именном списке граждан села Зюзина были вписаны не только

семья О.А. Воздвиженской (о чем я писала выше), но и семьи Горского и Хитрова. У 54-летнего М.К. Горского и его жены Варвары Николаевны, 42 лет, было еще пять малолетних сыновей. Им выделили 2 3/4 десятины пахотной земли, у них была лошадь и корова, что составляло 4 3/4 платежных пая, что представляло денежный подворный налог в сумме 10 млн 925 тыс. рублей в дензнаках 1922 г.

819

ЦГАМО, ф. 674, оп. 1, д. 156, лл. 2, 16.

У 65-летнего М.Н. Хитрова было двое сыновей и дочь – пахотной земли 1 3/4 десятины, ни лошади, ни коровы, и в итоге 1 3/4 платежных паев – в денежном выражении 4 млн 25 тыс. руб. в денежных знаках 1922 г. [820]

В храмах Московского уезда в 1922 г. происходило изъятие церковных ценностей на основании Постановления ВЦИК от 23 февраля 1922 г. В Зюзино уездная комиссия, как следует из протокола, прибыла 27 апреля 1922 г.

«...Представителями уполномоченного уездного комитета Кондратова, председателя церковного совета п/ц И.А. Касаткина, председателя сельсовета с. Зюзина И.С. Заварзина и представителя ячейки Московского капсюльного завода С.Ф. Грузинова, в присутствии представителей общины верующих – священник Борисоглебской с. Зюзина церкви М.К. Горский – изъяты для передачи в Гохран в фонд помощи голодающим ценности, согласно имеющейся при общине заверенной описи, при сем прилагаемой, причем при приеме оказалось несоответствие против ценностей, указанных в описи. Клировых записей и копий ведомостей при обществе не имеется, но имеется расписка от Волсовета от 30/XII–19 г. Изъятие ценностей производили по описи № 1, имеющейся на руках уполномоченного т. Кондратова. Оказалось годным к изъятию: 1 риза с запрестольной иконы Божией Матери 84 пробы сер. 1 чаша 84 пробы, 1 ковш, углы на малом Евангелие, 1 дискос, 1 звездица. Все упомянутые к изъятию вещи. Кроме ризы, чаши и пяти углов, взятые, остальные из упомянутых, которые являются единственными, общество верующих обязуется доставить на предмет замены металлическими вещами 2-го мая 22 года в уездный помгол.

Со стороны представителей общин верующих при передаче ценностей заявлена жалоба на неправильности, допущенные при изъятии церковных ценностей, заключающиеся по мнению жалобщиков: жалоб на неправильные действия не заявлено.

Ценности, поименованные в описи, приняли Кондратов, Грузинов.

Ценности сдали представители общины верующих священник М. Горский, Иван Касаткин. Пред. сельсовета И. Заварзин.

Копию акта получил Касаткин».

820

ЦГАМО, ф. 674, оп. 1, д. 146, л. 1; д. 674, л. 56.

Упомянутая в протоколе опись от 30/XII–1919 г., составленная Волсоветом, представляла собой перечень банковских документов, в том числе опись церковного имущества, имевшегося тогда в Борисоглебской церкви.

После изъятия 7 серебряных предметов в помощь голодающим в селах, в том числе и в Зюзине, была инициирована организация общин верующих. В Московский совет РККД общество верующих направило заявление:

«Община верующих Борисоглебской села Зюзина церкви настоящим просит зарегистрировать означенное общество согласно инструкции НКВД и НКЮ, опубликованной в Известиях ВЦИК от 27/IV за № 92 и постановления Мос. Совета Р.К. и Кр.Д. от 2/VI–23 г., предоставив и в дальнейшее пользование принятым в порядке инструкции НКЮ от 24/III–23 г. национализированными зданиями и имуществом культа, в котором не произошло никаких перемен, кроме произведенных 27/IV–22 г. на основании Постановления ВЦИК от 28/I с. г. и записанных в особом акте».

К этому заявлению были приложены протоколы организационного собрания, заявление, устав общества, список членов общества (61 крестьянин с. Зюзина), список исполнительного органа (церковный совет из 10 чел.) и список служителей культа. В последнем записаны священник М.К. Горский и псаломщик, дьякон Е.М. Хитров.

Церковь Святых Бориса и Глеба в 1930 г., вид с запада

Казалось бы, подобные действия правительства должны были вести к стабилизации работы храмов и религиозных общин. Однако при этом стали вводить своеобразные репрессивные меры по ограничению избирательных прав различных групп общества. Сначала эта мера коснулась служителей культа в массовом порядке и отдельных крупных фабрикантов – они были лишены избирательных прав в октябре 1923 г. накануне выборов в сельсоветы. По волостным избирательным комиссиям из уездной комиссии было спущено постановление: составить список лиц, лишенных права избирать и быть избранными, согласно ст. 65 Конституции РСФСР. В список вносились лица старше 18 лет обоего пола. В Ленинской волости в список вошел один фабрикант П.П. Капустин и все священно– и церковнослужители, а также церковные старосты и председатели церковно-приходских советов, или, как тогда говорили, служители культа. В Зюзине это были священник Михаил Горский, дьяконы Ермолай и Михаил Хитровы, церковный староста Михаил Альянов и председатель церковного совета Иван Александрович Касаткин [822] .

822

ЦГАМО, ф. 66, оп. 11, д. 231, л. 46.

Через год, в октябре 1924 г., при выборах в Волсовет список лиц, не имеющих права избирать и быть избранными, значительно расширили. В него вошли не только фабриканты и служители культа, но и торговцы, барышники, трактирщики, бывшие урядники и жандармы, и даже ремесленники, пользующиеся наемным трудом, все с семьями (см. таблицу). Интересно, что И.А. Касаткин в 1924 г. был записан уже не как председатель церковного совета, а как барышник. А престарелого дьякона М.Г. Хитрова, которого сменил дьякон Е.М. Хитров, в список не включили [823] .

823

ЦГАМО, ф. 66, оп. 25, д. 124, лл. 1–33.