Диалоги о ксенофилии
Шрифт:
– А что? Здесь очень красиво.
– Да-а, – Нэвилл сверкнул в усмешке белыми зубами. – Свежая точка зрения на Рэндол. По мне, даже слишком свежая. И вероятность упокоиться в этой красоте навеки нисколько не смущает Вашу артистическую душу, Инг?
– Что Вы имеете в виду?
– Ортвуда и компанию, что же ещё?
Тут в игру вступила Анна, и Игорь стушевался, предоставив зубров друг другу.
– Какой интерес, на Ваш взгляд, мы можем представлять для Ортвуда? – небрежно полюбопытствовала она, принимая предложенный Нэвиллом тон светской болтовни.
Нэвилл
– На мой взгляд, Вы себя недооцениваете.
Дарья – впервые в жизни – ощутила неприятную ледяную иглу в сердце. И даже растерялась. Она – ревнует… И к кому – к своей Асе! И кого?! Да он же, – Дарья лихорадочно припоминала, какие мужские прихоти раздражают её сильнее всего, – он же наверняка из тех хлыщей, что завивают волосы и носят перстень с печатью!
Она из-под ресниц глянула на аксоргианина. Так и есть! «Фу-у, гадость какая», – злорадно подумала Дарья. И в тот же миг Нэвилл окутал её сознание тёплым облаком нежности. Дарья заблокировалась, как обычно, в пещерке из перин и сосредоточилась на Пипе. Но тепло Нэвилловых посылов ласкало её и сквозь пух и вату.
Анна встретила комплимент формальной улыбкой.
– Как бы я ни оценивала свои прелести, мне трудно поверить, что Ортвуд и компания рыщут по долине с единственной целью – познакомиться со мной.
– Нэн, Вы блестяще владеете методом reductio ad absurdum88. Увы, мне цели Ортвуда не яснее, чем Вам. Я знаю лишь то, что он владелец Рэндола, и весьма негостеприимный.
– Но Вы, надо полагать, входите в круг избранных, пользующихся его гостеприимством.
Нэвилл перешёл с аксоргианского суржика на чистый русский:
– «Помилосердствуйте. Мне это даже как-то не к лицу».
– Стало быть, и Вы рискуете, находясь в его владениях?
– Я игрок, – беспечно ответил он, назвав себя «player» – самым ёмким и многозначным из синонимов. – Кто не рискует, тот не выигрывает.
– Какой же выигрыш манил Вас сюда, мессир Homo ludens? – усмехнулась она.
– Встреча с семейством Зариней, разумеется, – с обворожительной улыбкой признался Нэвилл. – Остановитесь на минуту.
И он, преклонив перед Анной колено, затянул разболтавшийся шнурок на её башмаке.
«Первый сет – его, – думала она, идя колоннадой эвкалиптов и болезненно щуря глаза: жёлтый карлик дополз до зенита, продавив собою выгоревшее небо, и оттуда насквозь простреливал Анну отвесными лучами. – Ганьба! Ничего не сумела выяснить, кроме того, что следует опасаться некоего Ортвуда, о тёмных делах которого этот красавчик знает намного больше, чем говорит. Стыдно, Анна. Может, всё-таки стоило сыграть дурочку? Нет, не имело смысла. Он-то не дурак. И к тому же, кажется, эмпат. Он вообще смахивает скорее на хэйно, чем на хомо. Он бы в минуту раскусил тебя, детка, со всеми твоими хитростями. Так Антонио сразу узнал меня… А это что за странная аналогия?… Стоп. По порядку. Постарайся вспомнить в коллегии всех, кого знаешь, о ком слышала…».
Дарья осадила коня, нагнулась к Анне и нацепила ей тёмные очки.
– Анни, ты не устала?
– Пока нет.
– А подумавши? Может, поедешь
– Ты любишь это занятие, а я не очень. Не жертвуй собой, солнышко.
– Зато мы устали, – объявил Нэвилл. – Пип, старина, ты ведь изнемог, не так ли?
Пип насторожил уши, всхрапнул и вдруг, изнемогши, зашатался на дрожащих ногах. Дарья расхохоталась и мотыльком слетела с него.
Они остановились на опушке эвкалиптовой рощи, у ручья под скалистой грядой, эффектно увитой плющом и виноградом. Напились из ручья. Дарья принялась выгружать из рюкзака припасы. Игорь и Анна изучали скалу. Игорь взялся было за нож, чтобы отколоть образец; украдкой оглянулся на туземца и, спохватившись, сунул нож в карман. Нэвилл освободил Пипа от седла, шлёпнул по крупу. Тот весело ускакал, задрав хвост.
– Вы не боитесь, что он удерёт? – с опаской спросила Дарья.
– От меня невозможно удрать. Я никого не лишаю свободы. Нет-нет, крекеры мы оставим Пипу, ладно?
– Но…
– А у меня есть галеты.
– Ладно. Инг, Анни, идите есть. Анни!
– Сейчас, – отозвалась Анна, по-прежнему уткнувшись носом в каменную стену.
Нэвилл вскрыл бекон. Под его рукой возник Лао, полез в банку.
– Угощайся, прелесть моя, – заворковал Нэвилл, глупея от нежности. – Хозяйка тебя, видно, не кормит.
Дарья, испепеляя его взглядом, учтиво предложила:
– Возьмите сыр.
– С удовольствием. О-о, настоящий ульхианский шамбри!
– Да Вы знаток, – недружелюбно заметил Игорь.
– Происхождение обязывает. Все мы, графы Нэвиллы, гурманы.
– Аристократ, – сквозь зубы сказала Дарья. – Анни, мы тебя ждём!
– Иди сюда, – ответила Анна тихонько, словно боясь кого-то спугнуть.
Дарья подошла к ней.
– Что тут?
– Смотри, – благоговейно выдохнула Анна. – Да вот же, перед тобой!
– Где?
Анна отвернулась от неё, стиснув зубы. И тут Дарья увидела.
На скале в тени листвы прилепилась куколка. Тёмная, гладкая, сама похожая на камешек. Дарья заметила её лишь потому, что куколка резко изогнулась. В одну сторону, в другую – мучительные потуги… В хитиновой скорлупе зияла широкая трещина. А из трещины выкарабкивался маленький мокрый монстрик.
Затаив дыхание, женщины созерцали не раз виденное чудо. Монстрик по очереди выдернул из скорлупы хрупкие лапки. Выволок измятые крылья. Протёр глаза. Почистил усы и хоботок. Посидел, отдыхая от трудов. И стал закачивать в сосуды крыльев гемолимфу. Крылья расправлялись, как оболочка воздушного шара, являя миру новорождённый строгий тёмный узор.
Бабочка переступила ближе к свету, осторожно шевельнув крыльями.
– Почему она не летит? – обеспокоенно спросил за спиной Игорь.
– Ещё не скоро, – грустно сказала Дарья. – Сосуды должны затвердеть.
– Ах, красотка, – умилился Нэвилл. – Какого она вида, Нэн?
Анна, вздёрнув подбородок, усмехнулась ему в лицо. И позволила себе расколоться.
– Я не энтомолог и могу определить насекомое в лучшем случае до рода. Это Vanessa из семейства Nimphalidae. Как по-английски – не знаю.