Диармайд. Зимняя сказка
Шрифт:
Она достала из сумки связку ключей.
– Если со мной, ну, ты, понимаешь, если я… Ну, в общем, поедешь ко мне и все заберешь!
Бросив ключи на трюмо, она сунула ноги в сапоги, застегнула молнии и с полушубком в охапке выскочила из квартиры.
Глава двадцать шестая Книга Диармайда
Зимний вечер, да еще когда синоптики, увы, не ошиблись, прогнозируя северо-восточный ветер со скоростью четырнадцать метров в секунду и соответствующее похолодание, – не лучшее время для прогулок.
Собственно, чтобы смириться с новостью, ей много времени и не потребовалось. Жутковатая, конечно, новость, но – как свидетельствовали и отражение в зеркале, и самочувствие, – пока не возникало подозрительных ощущений в области левого глаза, Дара была обычной женщиной. В какую-то минуту ей показалось, что ниже пояса не все в порядке, и она забежала в платный туалет. Однако и там ничего не изменилось.
Дара впервые помянула матерным словом Диармайда.
Она сообразила, что капризы левого глаза начались после того, как он пел ей древнюю песню и шептал «Нетрудно ответить…» Сам он как раз и держал свой левый глаз прикрытым ладонью.
А в том, что Диармайд стал фомором, мог жить одновременно и в Этом, и в Другом Мире, Дара догадалась уже в Ленинке. Вот только не знала, что это заразно.
Или же Диармайд имел в виду какую-то непонятную ей цель?
Ведь не хотел же он, чтобы спятившая сида навеки усыпила ее дух чуть искаженной в сторону угасания сил дремотной песнью! Нет, это сида учуяла соперницу и постаралась затащить ее к себе.
Так, выходит, Дара имела шанс разбудить дух Диармайда и забрать его из башни?
Вот уж о чем-чем, а о фоморах, их анатомии и физиологии, привычках и способах размножения у нее не было решительно никаких сведений! Библиотечный фолиант их не содержал. Но у старой Буи, похоже, были…
Рассуждения прервал основательный порыв ветра.
Дара в конце концов поняла, что рискует отморозить нос, и задумалась о ночлеге. Можно было снять номер в одной недорогой гостинице, где работала бывшая одноклассница. Ни к Изоре, ни к Мойре Дара идти не хотела. То, что старуха Буи нагло вызвала ее в Другой Мир, стоило всего лишь помянуть старуху в разговоре, Даре сильно не понравилось. Она была готова рисковать собой, но не крестницами, а Мойра вообще была не ее крестницей.
Она остановила такси, чтобы ехать к гостинице, и полезла в сумку, в то отделение, где были припрятаны крупные банкноты. Но в сумке после бегства из Саниной квартиры был фантастический кавардак, пальцы наткнулись на жесткий пакет, Дара удивилась, что это затесалось в денежное отделение, и не сразу вспомнила: талисман!
В Москве она успела дорисовать последний листок, а потом с помощью Бресала зарядила талисман, успев как раз в последний день растущей луны. Теперь нужно было поскорее отдать его горбунье Фаине.
Дара и обычно-то легко запоминала названия и цифры, а тут ей повезло – горбунья жила через дорогу от ее бывшего дома, номер квартиры же совпадал с ее возрастом – 25. Дара посмотрела на часы – десяти еще не было, и коротний визит
Она велела шоферу ехать в другую сторону. Потом обычным приемом привязала его к месту – он был обречен ждать, сколько понадобится. И вошла в старый каменный дом, облупленный до полного непотребства, и поднялась на четвертый этаж пешком, потому что лифт не работал.
Ей открыл дверь лысоватый пожилой мужчина, невысокий и еще сутулый. Узнав, что гостья – к Фаине, он насторожился. И Дара по одному тревожному взгляду поняла: отец. Отец, безумно любящий свое дитя и дрожащий над ним пуще иной матери.
– Вы скажите дочке, что я из салона, заказ принесла.
– Что это за салон такой, что заказы по ночам развозят?
Этот человек пытался быть суровым с женщиной, которая и без всякой магии управилась бы с ним, тем более в ее теперешнем дурном настроении.
– Медицинский салон, – миролюбиво ответила Дара. – Фаина к нам на прием заходила, ей массаж прописали и еще кое-что.
Тут мужчина вместо радушия еще больше ощетинился. И это Даре тоже было понятно – должно быть, немало помучили медики бедную горбунью и немало шарлатанов побывало в этой квартире.
Делать нечего – она послала зов.
Девушка, которая по своим способностям была достойна стать филидом, не могла не откликнуться!
И Фаина откликнулась. Она вышла в коридор, и Дара чуть усмехнулась: папа ходил в стоптанных тапках, из которых торчали пальцы, в тренировочных штанах времен своей студенческой молодости и в пижамном жакете, а дочка дома носила лиловый бархатный длинный халат, сшитый на заказ, и дорогие туфельки-мюли.
– Добрый вечер, – сказала Дара. – У меня для вас кое-что есть!
– Правда? – Фаина искренне ей обрадовалась. – Так вы заходите, заходите! Папа, чаю!
И мужчина, ни слова не говоря, поспешил на кухню.
Страшная вещь – вина родителей перед ребенком, подумала Дара, ведь он наверняка всю жизнь грызет себя за дочкин горб, и, похоже, не напрасно грызет, такое бывает после травмы, полученной в пять-шесть лет, после падения с каких-нибудь качелей-каруселей. Стало быть, не уследил за девочкой – и нет нужды, что в тот час, как стряслась беда, он был за несколько километров от дочки, на работе или вовсе в командировке. Гипертрофированный комплекс отцовства, до сих пор знакомый только по лекциям на Курсах, явился во всей своей красе…
А вот мать не вышла, и Даре даже это было понятно: женщина считала позором для себя такого ребенка. Она жила с семьей, вон и на вешалке висело длинное дамское пальто, из недорогих, но жила своей жизнью, полностью отдав дитя мужу. Очевидно, она была все еще стройна, хороша собой и имела романы. Если бы Даре нужно было по пальто и при помощи карты города искать, куда запропала Фаинина мама, она бы сразу наметила несколько квартир, где могла бы провести ночь эта не сделавшая служебной карьеры, но искренне привязанная и к своей работе, и к сослуживцам, норовящая не упустить последние бабьи радости женщина.