Дигридское золото
Шрифт:
– Вещи её матери. Они не ладили. Хотя с ней никто не ладил. Но это никакая не тайна. Вы могли спросить любую сплетницу, кроме меня, и она бы вам рассказала всю историю семейства Сфета. И, возможно, даже больше, чем на самом деле. Ха-ха! Да, намного больше.
– Вот как! Чем её мать так провинилась перед всеми?
– Ладно, и это расскажу. Это тоже не тайна, к слову. Но при Радис ни слова. Дело вот в чём, – почти прошептала она, наклонившись к собеседнику. – Многие, как и госпожа, уверены, что если бы Олхина, её мать, была более… хорошим человеком, скажем так, то первый сын покойного господина не ушёл бы из
Девушка печально вздохнула. Она отстранилась от Мануиля и уставилась куда-то в пустоту.
– И господин остался бы жив. Он тоже был не самым хорошим человеком, но неплохо вёл дела. Без него всё пришло в упадок. Эта женщина уничтожила семью, поверьте. Больше всего это всегда тяготило Радис. Мать всё-таки. Так что пусть горит этот хлам, если ей так лучше.
– А что в письмах было? В письмах из комнаты её матери. Она даже в них не заглянула?
Бавва пожала плечами и снова взяла в руки подарок.
– Да все знают, что там что-то мерзкое. Переписки с любовниками. С тем же господином Ихиром. Зачем ей эта грязь? Она и так всё давно знает. Я бы тоже на её месте не стала читать всё это. Зачем прошлое ворошить?
– Почему раньше не очистили дом раз так не любили Олхину? Два года со смерти господина её комнату никто не трогал, верно?
– А что тут непонятного? – усмехнулась она. – Если бы в дом вернулся старший сын господина, то он бы, наоборот, всё изучил. Знаете, у него не нужно было долго ждать розги. Увидит, что пыль, понимаете ли, неровно лежит, и всё. Всё! Мы боялись попасть в немилость. Уж больно он на отца похож всё-таки был. И такие люди не меняются. Всё ему что-то надо…
Мануиль, услышав о ещё одном наследнике, обеспокоенно уточнил:
– А где он сейчас? Почему всё-таки не вернулся?
– Госпожа сказала, что нашла его, но он отказался поехать с ней домой.
– А это уже тайна?
Бавва поднесла коробочку к носу и вдохнула аромат шоколада. Предложенный подарочек грел ей душу. Служанка сдержанно улыбнулась, пытаясь показать своё расположение собеседнику, хоть это и не вязалось с тоном истории, которую она рассказала.
– Совсем чуть-чуть. А этого мне всё-таки не надо. Хотя пахнет он очень сладко. Даже слюнки текут. Хе-хе! Это что, в городе такой делают?
Мануиль пожал плечами и забрал шоколад.
– Да, в кондитерских. Такие коробочки выдают на улицах бесплатно, чтобы завлекать к себе клиентов.
Секретарь вышел без прощания. Бавва сидела, нахмурившись и поджав губы.
***
Не шалить.
Не говорить об усмерах.
Не кричать.
Не пытаться колдовать.
Не смотреть в пол, если отец говорит. Но вот и прямой взгляд он приравнивал то ли к личному оскорблению, то ли всегда видел в нём недовольство.
Не выглядеть слишком грустной, если рядом мать. Но вот только и фальшивая улыбка ее раздражала.
Скоро все эти правила окажутся не нужны потому, что рядом не будет ни отца, ни матери.
Ранним утром я стояла у поместья. В руках у меня был крошечный чемоданчик с новыми красивыми вещами. Мне собрали их, чтобы в пансионе не подумали, что я хожу в простой и, какой кошмар, поношенной одежде.
Второй чемодан стоял рядом
Он стоял рядом. Смотрел, как слуги открывают ворота для экипажа. Господин Сфета выглядел недовольным и зло зыркал на меня, словно это по моей вине утро выдалось прохладным. Как только экипаж остановился, отец вымученно выдохнул и радушно оскалился. Первые мгновения маска с приветливым выражением никак не хотела смотреться естественно. Из-за этого лицо вблизи казалось настолько перекошенным, что вызывало ужас.
– Господин Сфета! Рад вас снова видеть! К сожалению, аун 11 Унъён не смог приехать. Ему нездоровится. Он распорядился, чтобы все вопросы уладил я, его первый помощник, аун Ёоклё.
11
Аун – приставка к имени свободного человека в Анулейне.
Они пожали друг другу руки. Отец распорядился, чтобы им принесли небольшой стол, на котором они поспешно расписались в бумагах. Я не знала, почему отец не позвал гостя в дом.
– Хм-м, а это, я так понимаю, ваша дочь?
Он приветливо протянул мне руку. Я с искренним желанием понравиться такому галантному мужчине крепко её пожала. Он удивлённо усмехнулся.
– Вы должны были вложить свою руку в мою. Я бы накрыл её другой своей рукой. Так знакомятся в Анулейне с благородными девушками.
Его спокойный тон и внимательный мягкий взгляд застали меня врасплох.
– Я запомню, – смущённо заверила его.
– Господин Сфета, – обратился он к отцу. – Мне представлялось, что ваша дочь несколько старше. Что ей хотя бы четырнадцать…
Я оглянулась. Слуги стояли у поместья и качественно изображали грусть. Некоторые женщины старательно прикладывали к глазам платочки, а мужчины смотрели вперёд, словно великие мыслители, погруженные в мрачные раздумья. Среди всей этой своры я так и не нашла того, кого бы хотела видеть. Моя мать так и не вышла. Уж не знаю почему. Мне бы хотелось думать, что это потому, что она не смогла встать с постели в такую рань, а не потому, что была ко мне настолько безразлична. Хотя оба варианта нельзя назвать уважительными.
– Вы пропустили графу, господин Ёоклё!
– Нет, что вы. Я не собирался её заполнять. Ауну Унъён очень нравится имя девушки.
– Вот как, – озадаченно произнёс господин Сфета.
Эта крайняя озадаченность оказалась забавна – была настолько яркой, что даже Ёоклё смутился такой реакции. Я не удержалась и усмехнулась. Отец зло посмотрел на меня.
Мать назвала меня сама и, по мнению отца, сильно оплошала. Он невероятно любил красивые имена со сложным произношением. Например, как у братьев: Стайхион, Цифитха. Меня он хотел назвать Схисаарфис. Слуги шептались, что это из-за того, что так он хотел перебить неблагозвучность фамилии. Но в итоге я осталась Радис, и отец не упускал возможности припомнить это матери.