Дикари
Шрифт:
– А! – сказал приказчик, который, несомненно, умирал от скуки посреди этой бесполезной флотилии. – А ведь наследство в плохом состоянии...
– Я могу сесть? – спросил Гонорий.
– Ты можешь сесть и выпить этого пива. – С этими словами он встал, чтобы взять нечто напоминающее жбан и вторую оловянную кружку, которые и поставил перед посетителем.
– Так галеры будут продаваться? – спросил посетитель.
– В этом нет сомнений. Ты за тем и приехал?
– Не только, – сказал Гонорий. – И многие приходят смотреть? Уже есть желающие?
– Конечно. Но с тех пор как появился
– Палфурний? – переспросил адвокат. – Что это за человек?
Приказчик посмотрел на посетителя:
– Ты не слышал о нем?
– Нет. Я ведь впервые в Помпеях.
– Здесь все принадлежит Палфурнию. У него есть гладиаторы, девушки в лупанариях, лавочки по всему городу, виноградники и оливковые рощи вокруг города, а теперь появятся и галеры. – Судовой приказчик сделал большой глоток пива. – И все это перейдет к нему от Менезия...
Он поставил кружку на стол.
– А что представляет собою этот Палфурний? – продолжал интересоваться молодой человек.
– Он скорее толстяк, с брюшком, потому что слишком много ест, наполовину лысый, с огромной бородавкой в углу рта, довольный собой и болтливый...
– Где он живет?
– Его дом не спутаешь ни с каким другим. В самом центре города у него построен настоящий дворец, окруженный большим садом, но это не отпугивает от него людей, которые приходят туда угождать и есть за его столом. Каждое утро он обладает девушкой, тогда как им самим в то же время пользуется какой-нибудь юноша. Девушку и молодого человека ему приводят вечером, они возлежат за столом рядом с ним, он сам много ест и пьет вместе с приглашенными, которых обычно бывает очень много, потом целая процессия провожает его в роскошно убранную спальню, куда он уводит молодых людей. Громко сопя, он засыпает. А на следующее утро, после того как проснется, трах – и все!
Когда приказчик произносил слово «трах», он резко завел обе руки за спину и сделал жест, обозначавший соитие. Потом он отхлебнул еще глоток из оловянной кружки, приглашая Гонория сделать то же самое.
– В это время, – продолжал он, – его клиенты, вольноотпущенники и все остальные собираются перед большими двустворчатыми дверьми его комнаты. Рабы открывают эту дверь, и все созерцают трех любовников, украшенных цветами, сидящих на кровати. «Если вы хотите меня о чем-нибудь попросить, – бросает он тем, кто стоит напротив его кровати, – то это самый подходящий момент, так как сейчас я счастлив!» Вот кто такой Палфурний, – заключил судовой приказчик. – Так где ты живешь?
– Пока нигде. Эту ночь я проведу на судне, которое привезло меня из Остии.
– Если хочешь, живи здесь, на борту, тебе это разрешается, раз ты служил Сулле и Менезию. Живи. По крайней мере, до тех пор, пока галеры не будут проданы.
– Я благодарю тебя. И не отказываюсь.
– Сулла! – произнес приказчик, качая головой. – Я его никогда не видел. В Риме им просто закусили. Здесь, в этой стране, чтобы чего-то достичь, надо быть таким, как Палфурний, – гадом.
* * *
Гонорий шел по оживленным утренним улицам Помпеи, пробираясь между ослами, нагруженными арбузами, разнообразными овощами, мешками с древесным углем, домашней птицей в клетках –
Молодому человеку действительно не пришлось расспрашивать, как найти нужный ему дом: он сразу увидел атрий, заполненный людьми. Придворные короля Палфурния уже ожидали его пробуждения.
Вместе со всеми он поднялся по двум маршам лестницы, которая вела в переднюю, расположенную перед спальней хозяина дома. После того как открыли двустворчатую дверь, он, как и все, увидел Палфурния, сидевшего на кровати с высокими бронзовыми ножками и обнимавшего за талии двух своих товарищей по удовольствиям, украшенных свежими цветами, – все выглядело так, как рассказывал судовой приказчик.
Он всем улыбался, подзывал по именам то одного, то, другого, принимал принесенные ему документы: счета какой-то фермы, просьбу о денежной оплате расходов на свадебную церемонию, ходатайство по делу о размежевании и тому подобное. Секретарь клал все эти бумаги в большую корзину, устланную тканью. Он имел вид славного человека, думающего только о том, как помочь окружающим, и наслаждающегося жизнью, как эпикуреец. Те, кто знали, что Палфурний был закоренелым преступником, подделывателем документов и, кроме всего прочего, отравителем, здесь не присутствовали, тут это было известно только Гонорию, сыну Кэдо.
А тот видел перед собой огромную спальную комнату и монументальную кровать, выделявшуюся на фоне нежного пейзажа – сельского пейзажа Помпеи у подножия Везувия: комната выходила на террасу, отделявшуюся от нее лишь передвижной ширмой, которая утром раздвигалась рабами.
Один за другим клиенты, вольноотпущенники, арендаторы и просители спускались по лестнице. Адонис и Фрина[96], приносившие вместе с хозяином дома жертвы Венере, поднялись с кровати и в полной красоте своей наготы направились в ванную комнату.
Когда в комнате остался один лишь Гонорий, стоявший у входа, удивленный взгляд Палфурния остановился на этом посетителе, не желавшем уходить.
– Ну а чего хочешь ты, молодой человек? – спросил хозяин дома, лежа на кровати.
– Познакомиться с тобой, Палфурний, и лично поговорить об одном деле.
Толстяк уставился на посетителя, стараясь догадаться, что за попрошайка к нему явился.
– Так что такого важного ты хочешь сообщить? Эй, вы, там, – сказал он двум рабам, которые с одеждами стояли около кровати, – дайте что-нибудь, чем можно было бы скрыть от глаз этого мальчика мое очарование! – Он жизнерадостно рассмеялся и, когда те помогли ему надеть нечто вроде домашней тоги, богато украшенной вышивкой, встал с постели. – Подойди! Ничего не бойся! – пошутил он. – Я полон удовольствия и не причиню тебе никакого вреда. Пойдем на террасу, на свежий воздух...