Дикарка для ректора Высшей академии ведьм
Шрифт:
Приближаюсь и, мягко приподняв её голову, подкладываю подушки. Я хочу смотреть тебе в глаза, девочка. Обхожу кровать и опускаюсь на пол аккурат рядом с её ступнями. За лодыжки поднимаю её ноги на кровать, пытаясь развести в стороны, но Анис сопротивляется.
— Расставь ноги, сладкая, — сдабриваю действия приказом. — Я хочу на тебя посмотреть.
Ладонями прямо чувствую, как напрягаются её мышцы. Она вся в мгновение становится будто наэлектризованная железяка.
— Ты же сказал, что секса не будет… — скулит Рэйвен, поднимаясь на локти.
— У меня нет, — втискиваю сложенные
14
Анис
Обреченность, по капле просачивающаяся в душу, теперь затопляет меня до краев. Я не могу сорвать амулет. Очень уж верится в угрозу, что Теодор его уничтожит. Да, я испорчу ему один вечер, а себе… Неопределенное количество времени.
— Оближи пальцы, — доносится новый приказ.
Теодор положил мне под голову подушки, и я в принципе могу видеть его лицо, если захочу, но я не хочу. Он ломает меня, вынуждает к интимному действу, хочет вырвать эмоции, которые ему не предназначаются. Которых он определенно не заслуживает. Противно видеть этого тирана, но прозвучал новый приказ, и я сдаюсь. Послушно облизываю три пальца на правой руке и опускаю её между ног. Пробегаю подушечками по нежной коже. Как назло, ощущаю, что и без слюны мокрая. С чего? Откуда? Теодор не сделал ничего такого, чтобы мое тело реагировало возбуждением, но это есть. И хорошо, в общем, что увлажнения хватает, но сам факт его наличия — что-то неправильное.
Усилием воли заставляю себя отключить стеснение и принимаюсь себя ласкать. Чем быстрее сядешь, тем быстрее встанешь, так гласит детдомовская мудрость.
Тело отзывается ещё большим возбуждением, пальцами ощущаю, как наливается чувствительная плоть, как твердеет клитор. Это жутко неправильно, кощунственно, насильственно, но сейчас эти мысли отходят на дальний план. Вперед вырывается страсть, сшибающая все на своем пути.
Наверное, если бы я регулярно этим занималась, эффект был бы не такой ошеломительный, но сейчас все мое тело охватывает дикое возбуждение, напрягаются соски, дыхание становится рваным. Хочется списать все это на происки Теодора, но у меня нет оснований не верить ему, а он сказал, что не применяет Силу.
Пальцы двигаются все быстрее, я уже этим не управляю. Тело взяло контроль над сознанием, и я, моя суть, сейчас — просто сторонний наблюдатель, который смотрит за падением тела. Это самое дно, дальше падать некуда — удовлетворять себя под пристальным взглядом мужчины, который, кажется, ловит каждый вздох и стон.
Однако мои душевные метания нисколько не препятствуют телесному удовольствию. И вскоре я достигаю пика. Внутри все сокращается и пульсирует, а я тяжело дышу, закрыв глаза.
— Хорошая девочка, — снова в уши въедается голос Теодора. Он гладит меня пальцами по внутренней стороне бедра, и я открываю глаза. Смотрю за ним, ужасаясь не то выдержке, не то общему хладнокровию. — А теперь, если не хочешь продолжения, быстро оделась и убежала отсюда.
Подскакиваю на кровати. Он отпускает меня? Не верится, но проверять не хочется. Пока не
— Твоя комната следующая по коридору, — долетает в спину довольным рокотливым голосом, и я захлопываю за собой дверь.
Приваливаюсь к ней спиной и тяжело дышу. Видимо, оргазм в теле до конца не отшумел. Затем не отходя напяливаю трусики и натягиваю футболку. Так уже можно шастать по этому дому.
Захожу в соседнюю со спальней Теодора комнату и, громко вскрикнув, замираю в ужасе. Это ни разу не спальня! Это какая-то камера пыток! С кучей приспособлений для фиксации жертвы. Приглядевшись, понимаю, что все это цивильные БДСМ-девайсы, но легче не становится, сердце колотится под шеей.
Зачем он отправил меня сюда? Показать, что у него есть такое? Продемонстрировать, что меня ждет? Нет, Теодор — самый страшный человек из всех, кого мне доводилось встретить. В детдоме у нас был заместитель директора, которого все боялись. Все знали, что он самолично вытряхивает дурь из хулиганистых подопечных. Но он не чета Теодору. Чем хладнокровнее выглядит зверь, тем страшнее у него когти. А заместитель директора Дрейден часто кричал и вообще не сдерживался на подзатыльники и пинки.
За спиной раздается щелчок двери, и я отпрыгиваю к центру комнаты, как коша. Я уже знаю, кто пожаловал, и меня начинает мутить. Обреченно оборачиваюсь, уверенная, что если в спальне Теодор сдержался, то теперь наверняка оттянется на полную катушку. Я полураздета и стою в окружении соблазнительных, обтянутых кожей станков и кучи приспособлений. Сжимаюсь и жду продолжения.
— Ты не должна была сюда заходить, — произносит Теодор бархатисто и гладит по кожаной спинке нечто, напоминающее спортивного коня — цилиндр на ножках. — Следующая по коридору, это в другую сторону. Выйди, пожалуйста, если, конечно, не воспылала желанием что-то опробовать.
Резко качаю головой и порывистым шагом направляюсь к двери. Теодор пропускает меня мимо себя и выходит следом, жестом зовет за собой и открывает мне дверь с другой стороны от своей комнаты.
Вхожу. Вот это уже похоже на нормальную спальню. Кровать, комод, платяной шкаф, туалетный столик. Это не просто спальня, а для женщины. В комнате Теодора туалетного столика я не заметила.
— Засыпай, Анис, — рокочет он за спиной. — Завтра длинный сложный день, тебе нужно отдохнуть.
На этом он закрывает меня в комнате, но поворотов ключа я не слышу. Интересно, а смогу я выбраться отсюда? По факту же он меня не запер?
Пытаюсь себя отговорить. Не стоит злить его. Скорее всего, Теодор предусмотрел такой сценарий. Наверняка. Он умный мужик с деньгами и связями. Но не проверишь не узнаешь.
Полностью одеваюсь и выжидаю около получаса, нарочно не ложась в постель, чтобы не уснуть. Звуки в доме, вроде полностью стихают, и я начинаю операцию. Тишайше опускаю дверную ручку и открываю себе проход. Этому я научилась в детдоме. Я частенько пробиралась в столовую, а для этого надо было преодолеть как минимум пару скрипучих дверей. Чем жестче школа, тем легче жить, да?