Дикая весна
Шрифт:
– Войдите внутрь, – говорит Свен. – Это важно. Вы должны почувствовать, кто они такие. Вернее, какими они были. Ты сама знаешь, Малин. Прислушаться к голосам следствия.
«Голоса, – думает Малин. – Я послушаю их».
Но будут ли они слышны в квартире?
– Экхольмсвеген, 32а. Отправляйтесь туда. Посмотрим, что там можно найти в их комнатах.
Малин слышит жужжащий звук.
– Я отключаюсь, – говорит Свен. – Ко мне посетители.
Глава 8
Свен Шёман сидит, откинувшись в своем кресле, а двое мужчин,
Они представились, назвав только свои фамилии.
Брантевик, мужчина лет пятидесяти, одетый в коричневый вельветовый пиджак. Красное, явно усталое лицо с рыхлой нездоровой кожей заядлого курильщика.
Стигман. Парень примерно возраста Малин с короткими светлыми волосами и острым подбородком. Проницательный взгляд. Одет элегантно, но небрежно – голубой джемпер и черные джинсы.
4
Название оператора крупной международной сети небольших магазинов.
СЭПО.
На часах еще нет шести, а они уже здесь.
– Вам удалось что-нибудь выяснить? – хриплым голосом спрашивает Брантевик.
Свен рассказывает о следственных действиях – подробно, во всех деталях.
Оба сотрудника СЭПО кивают. Ни одного вопроса.
– А вам? – спрашивает Свен, глядя в окно на оранжевый фасад университетской больницы и машины, скопившиеся на огромной парковке.
– Вы можете нам что-нибудь дать? Существуют ли, к примеру, какие-нибудь международные связи, о которых нам надлежит знать? Религиозная подоплека? Или политическая?
Стигман набирает в легкие воздуха, начинает говорить – и, судя по голосу, он любит сам себя слушать:
– В нынешней ситуации это сугубо конфиденциальная информация, но между нами могу сказать, что никакими подобными данными мы не располагаем. Никакой предварительной информации к нам не поступало.
Свен кивает.
– Мы остановились в Центральном отеле.
– Они работают?
– Да, те номера, которые ведут на заднюю улочку.
– Ах ты, черт!
– Похоже, они намерены подавать завтрак в зале заседаний. А стойка администратора почти не пострадала.
– Только вы вдвоем?
– Пока да, – отвечает Брантевик. – Завтра приедут еще сотрудники. Я руковожу нашим следствием. Держите нас в курсе вашей работы!
– А вы будете держать нас в курсе своей?
Мужчины по другую сторону стола улыбаются.
Кажется, Стигману хочется сказать: «Sure, Charlie, sure!» [5] , но он сдерживается.
Когда сотрудники СЭПО покидают его кабинет, Свен опирается локтями о стол и снова смотрит вниз на здание больницы.
5
Конечно, Чарли, конечно! (англ.)
Ханна Вигерё.
Где-то там она борется сейчас за жизнь.
Еще
Что такое все же произошло?
Свен думает о своих коллегах-полицейских. О том, что беспардонная целеустремленность Вальдемара Экенберга теперь им очень пригодится. И что умение Юхана Якобсона находить в компьютере невероятные вещи – одному богу известно, как ему это удается, – будет очень кстати. Как и зрелость Бёрье, и железная воля Зака. Но более всего им нужна сейчас интуиция Малин. Возможно, именно она поведет их по верному следу.
И еще Карим Акбар. Похоже, он подошел к определенному водоразделу в своей жизни, когда вместо того, чтобы становиться терпимее, стал видеть все черным или белым. «Они» против «нас» – и кто его упрекнет в этом, когда случилось ТАКОЕ?
Малин.
Свен знает, что должен поговорить с ней, но времени на это нет. Легко предположить, что она с головой окунется в работу, что ей, возможно, надо бы поступить наоборот – заняться своими близкими. И не в последнюю очередь – Туве. Но общественность, налогоплательщики Линчёпинга очень нуждаются в ней сейчас.
«Мне она сейчас очень нужна, – думает Свен. – И пусть следует своей интуиции».
В подъезде на Экхольмсвеген пахнет потом, табачным дымом и мокрой собачьей шерстью. Здесь неожиданно сыро – парит, словно они внезапно перенеслись в джунгли. Под потолком мигает почти перегоревшая лампа дневного света, от которой выкрашенные в желтый цвет бетонные стены кажутся еще более блеклыми, а серый с разводами пол выглядит так, словно на нем кишат черви.
Малин звонит в дверь, на табличке которой написано «Вигерё».
– Как того требует вежливость, – бормочет она.
Они с Заком терпеливо ждут.
Малин звонит снова.
– Заходим, – говорит она.
– Не совсем хорошо…
– Да нет, в такой ситуации… – произносит она и достает связку ключей, находит отмычку. Минуту спустя дверь квартиры открыта.
Как выглядит самое обычное?
В коридоре – обои с цветочками. Вешалка из ИКЕА, под ней – подставка для детской и взрослой обуви, аккуратно расставленной ровными рядами.
Прибранная кухня с желтой мебелью. Вокруг круглого стола – две табуретки и два деревянных стула, которые кажутся совсем новыми. Гостиная с угловым диваном в зеленую клетку, телевизор с плоским экраном. На стенах – черно-белые фотографии морских пляжей. Они наверняка тоже из ИКЕА.
Они заходят в спальню. Жалюзи опущены, слабый свет пробивается через щелки. Две кровати с белыми покрывалами.
Малин тянется к выключателю, включает свет. Комната наполняется мягким светом, и Форс видит в рамках над кроватью фотографии – снимки из жизни девочек: как они в годовалом возрасте возятся в песочнице, как катаются на пони, резвятся на пляже, растут, танцуют на празднике в садике, играют на площадке с синей горкой, как позируют в Стокгольме перед парком аттракционов «Грёна Лунд».