Дикая. Дочь каганата
Шрифт:
Многие знали о тяге принца к прекрасному — к театру, скульптуре, живописи, как знали и о любови к злачным местам, но никто почему-то не сопоставлял эти два его увлечения. А принц не спешил опровергать слухи, прятался в доме утех и самозабвенно отдавал себя творчеству, обычно в подпитии. Не сказать, что Амадей придавался одному только искусству в обществе умелых девушек, но, как говорят сами красавицы — постельные умения принца также можно было назвать искусством.
И сейчас он пришёл к ним вовсе не для секса: рассматривая еле прикрытые тела лепестков (так называли девушек), он выбирал себе натурщицу. Выходящие из-под его кисти картины были скандальными настолько, что стены Дома Роз никогда не покидали,
— Вы чем-то опечалены, мой господин? — спросила одна из лепестков, плавно садясь рядом с принцем. — Сегодня линии вашего рисунка несколько иные.
— Всё нормально.
— Я сделаю вам массаж, — встав за его спиной, она вдруг с возгласом упала, сопровождаемая звоном разбитого стекла.
Девушки завизжали испуганно, Амадей подскочил, судорожно оглядываясь, меч как-то незаметно оказался в его руках. Рядом лежала куртизанка с насквозь простреленным бедром.
— Оттащите её и сразу к лекарям, она потеряла сознание от боли. Всем покинуть помещение!
Подхватив товарку, девушки быстро покинули комнату, в тот же момент ввалилась и стража.
— Стреляли с того дома, отследить. Служителей правды сюда, всех допросить, прохожих также. Быть наготове, возможно, нападут повторно.
И принц оказался прав, как только они вышли на улицу, начался обстрел, причём стрелы летели вхолостую, а значит, стрелявшие не видели цели.
— Проверить переулок Руа! — крикнул Амадей, стража тут же его окружила, прикрывая щитами, чем затрудняла видение. Раздался звон стали, крики прохожих, ржание коней.
Нападение было странным и неумелым, но, если бы не вставшая неожиданно куртизанка, стрела вполне могла убить принца. Это смущало, даже волновало: его высочество выжил по чистой случайности. Впрочем, сам факт удачного для нападавших исхода также был случайностью. С такой подготовкой, как у этой, пусть будет — банды, так приблизиться к его высочеству…
И всё же кто-то знал, что сегодня заканчивается своеобразный арест принца, знал, что он точно будет в Розе, а значит, этот «кто-то» из дворца. Всех преступников сразу направили в городскую темницу, где они под присмотром бледного Клина проходили допрос. Амадей сидел в сторонке, слишком спокойный для того, кого недавно чуть не убили. Он даже отпускал шутки по поводу подготовки нападавших: «Стрелять в холостую, надеясь на удачу — это ж надо!» Однако все силы были направлены в ту первую стрелу, дальше покушение не обдумывали слишком тщательно. За то и поплатились.
Банда оказалась наёмниками, не последними в Империи, между прочим, а значит и заплатили им немало. Причём заказчика они не знали, всю информацию получали через третьи руки, да и не в привычке у них выспрашивать. Заплатили — их дело только исполнить заказ.
— Значит, придётся посетить трясину, — хмыкнул Амадей. — Там же вы обитаете? Проверьте, какие «гости» там наблюдались в последние две недели.
— Всех? — кашлянул Гамель.
— Всех. Пора закрывать лавочку, надоели мне уже. Отдельно соберите группу по сегодняшнему делу, и, — он потёр виски, — постарайтесь меня не трогать. Клин, реши с госпожой Дение насчёт компенсации за неудобства.
— Она сказала, что это их вина, и попросила максимально включить её связи в расследование. Свои каналы она уже проверяет.
— Что с Миранной?
— Спит с мужем вашей кузины.
— С Игнатием? — принц поморщился. — Надо поставить его на место. Видимо, после Миранны решил, что и на жену мою можно
— Что я слышу! — Гамель оторвался от чтения отчёта. — С каждым днём ваше отношение всё теплеет, ваше высочество.
— Помолчал бы, — фыркнул мужчина, поморщившись. — Уже светает?
— Где-то через час. И да, от бойхайцев мы, конечно, постарались скрыть информацию, но её высочество приставила к вам дополнительную охрану, причём оставшихся наёмников выловили именно они. Судя по всему, леди Хадаан уже осведомлена.
— Какая забота! Удивительно, что эта девушка ещё не тут.
— Я не разрешил, — хмыкнул Амадей. — Будет она ещё по ночам в следственном ошиваться.
— Думаете, послушалась?
— Как видишь, её тут нет. Но я сам удивлён.
— Значит, ждёт вас во дворце, не находя себе места от волнения…
— Слушай, Гамель, надо было тебе в барды идти, такие истории сочиняешь, прямо сердце болит. Клин, сообщи, что через час мы отправляемся домой.
— Хорошо, ваше высочество.
— Готов поспорить, что к концу недели вы окончательно сдадитесь бойхайке, — не унимался глава стражи его высочества.
— Напомни, почему я ещё не сослал тебя на катакомбы?
— Потому что мы друзья, ваше высочество!
— Думаю, твоя болтливость скоро этот факт переменит.
— За двадцать лет никаких прецедентов, — хмыкнул Гамель. — А если без шуток, я правда считаю, что вы очень подходите друг другу. Просто заканчивайте с этими играми в кровных врагов, и всё у вас прекрасно будет.
— Да нет никаких игр.
— Возможно, играете только вы. Со стороны её высочества. Странного поведения не замечал.
— Не замечал? Серьёзно? Она — воплощение странного поведения.
— Вы друг друга стоите… — пробормотал стражник, посмотрев в потолок.
— Правда ведь договоришься! — пригрозил принц и вышел из комнаты. Перед уходом ему нужно было просмотреть протоколы допросов.
Императорский дворец
Амадей шагал по дворцовым коридорам, позёвывая. Прислуга только-только просыпалась, раздавался отдалённый шум, но настолько незаметный, будто во дворце совершенно нет жизни. Даже стража не дышала, стояла неподвижно. Впрочем, как только его высочество был ими обнаружен, тут же разнеслось «здравие желаю», и этот шум заставил Амадея поморщиться. Один из стражников у его двери, прокашлявшись, доверительно сообщил:
— Там её высочество, — мужчина не сразу понял сказанное, но, открыв дверь, наткнулся на взгляд прищуренных карих глаз.
Действительно ждала его и не спала. Просидела, наверное, всю ночь в кресле, рядом с уже остывшей едой, подготовленной для него. А ведь он и правда голоден, и плевать, что всё холодное. Всё, кроме девушки, резко вставшей и вдохнувшей побольше воздуха.
Она даже не поздоровалась, заговорила так гневно и вспыльчиво, не позволяя мужчине вставить и слова. Амадей был поражён: сейчас жена не ревновала, не злилась на неподобающее поведение принца, — она искренне переживала за него и его жизнь, она боялась... Страх, эта сильная с виду девушка за гневными выкриками и жестикуляцией скрывала страх и заботу, которые теплом разливались внутри. Она отчитывала его не за посещение борделя, она ругалась на его безрассудство и безалаберность, на то, что он совсем не бережёт себя. Её действительно ужасало то, что с мужем могло что-то случиться. А ведь он был навязан ей, как и она ему, и забота, любовь между ними вовсе не обязательна! Но почему-то сейчас он видел перед собой не дикарку, не навязанную жену, не врага — он видел девушку, преисполненную заботой, со сбитым от волнения дыханием, девушку, которая в будущем родит ему детей, рядом с которой, кажется, он хотел бы просыпаться по утрам… Которую он рисовал бы всю жизнь.