Дикий, дикий запад
Шрифт:
То-то же…
– Я пойду, - сказала я, не столько сиу, сколько Эдди. – В конце концов, тут же просто лестница. И…
– Мне это не нравится.
– Мне тоже, - согласился с братцем Чарли. – Это может быть небезопасно.
Может.
А что вообще тут безопасно? Сидеть у недогоревших костей и ждать, когда же это странное место меня сожрет? Нет уж, чем раньше мы выберемся, тем оно всем легче будет. И я решительно направилась к лестнице.
Глава 23 Где находятся сокровища
Глава 23 Где находятся сокровища и ниспровергаются покойные короли
Чарли глядел в спину девушке, которая спокойно, будто бы случалось ей бывать уже и в заброшенных городах, и в местах куда непригляднее оных, направлялась к подернутой искрящимся туманом лестнице. За спиной мрачно сопел Эдди.
А сиу молчали.
Девушка шла.
Вот нога её ступила на золотые плиты.
…а ведь золото здесь настоящее. И разное. Есть темное, красное, которое добывают где-то на севере и в количествах малых. Его, почитай, все скупает Ассоциация алхимиков. И за кусочек такого, с высочайшей степенью сродства к энергии, прилично заплатят.
Есть бледно-желтое.
И почти белое.
И даже черное, словно обугленное, но тоже золото. И главное, оно поет. Чарльз слышит голоса, которые выводят престранную, но донельзя завораживающую мелодию. Стоит закрыть глаза…
Закрывать он не станет.
Он стоит. Смотрит. Неотрывно. И в какой-то момент начинает казаться, что если Чарли отведет взгляд, то случится что-то очень и очень плохое.
– Я запомню, - тихо произнес Эдди. И был услышан.
Левая сиу что-то ответила, резко и зло. Ей возразила правая. Странный у них язык, похож на птичий клекот. Правда вновь же, от этого клекота мурашки по спине бегут.
И холодно.
От холода начинает сводить руки.
– Сиу не желают войны, - сказала старшая, которая тоже смотрела вслед Милисенте. – Но порой не остается ничего, кроме.
– Погодите, - Чарльз сглотнул: девушка добралась-таки до лестницы. И сила, рассеянная над ней, послушно легла под ноги сияющим ковром. – Зачем война? С кем война?
– С подобными тебе, человек, - ответила левая сиу. Она говорила тоже чисто, правда все одно ощущалось, что язык человеческий ей непривычен. – Ибо сказано было, что когда Сердце Великой матери покинет своих детей, наступит предел времен.
– А с ним война? – поинтересовался Эдди, впрочем, не повернувшись к сиу.
– Объединятся ветви древнего дерева племен, и листья его станут стрелами, а плоды – ядом, который отравит земли, - сиу продолжила с явной охотой. – И станет она горька, как слезы иных матерей.
Душевное предсказание. Чарльз давно обратил внимания, что старые пророчества в целом отличаются неизменной любовью к уничтожению мира.
Тихо вдохнул и выдохнул Эдди.
И произнес что-то на орочьем. Низкий рокочущий язык, будто камни в горах сыплются. А Милли идет себе.
– А на нормальном можно? – поинтересовался Чарльз, вытирая разом вспотевшие ладони о рубашку.
И тоже не понятно. Ничего ведь не происходит.
А руки дрожат.
– И под небом ли, на земле ли, под землею ли, но не останется никого, кто удержит в жилах кровь, - Эдди говорил медленно, растягивая каждое слово. – Алые реки наполнят пересохшие русла. И тогда пробудится Ар-рахо.
– Ай-ар-рахо, - поправила сиу. – Опять вы все перепутали.
– Сама ты… - Эдди добавил слово покрепче.
– И кто это? – вот чего Чарльзу совершенно не хотелось, так это вникать в тонкости произношения.
– Дракон.
– Сотрясатель мира.
Сиу и Эдди уставились друг на друга. Потом посмотрели на Чарльза.
– Легенда говорит, - Эдди повернулся к лестнице. Милли… Милли была едва различима в этом золотом тумане. – Что когда дракон очнется, то весь мир погибнет в огне.
– Ибо только так, через смерть старого суждено родиться новому, - поддержала Эдди сиу.
И опять все замолчали.
А Милли… Милли добралась до вершины.
– Эй, - донесся голос её, многократно вдруг усилившись. – А дальше-то что?
И вот честно, Чарльзу самому хотелось бы знать.
Что сказать… как-то иначе я себе подвиги представляла. Героичней, что ли. А тут… ну лестница. Ступеньки золотые. Причем, зуб готова отдать, что по-настоящему золотые. Подумалось даже, что если чутка золотишка отковырнуть – кому оно тут нужно-то? – нам надолго хватит.
И дом можно будет не то, что починить, новый возвести.
Лошадей прикупить. У Эдди с лошадьми хорошо получалось. Он еще когда мечтал, что когда-нибудь табун заведет, будет приличным ранчером. Вот бы и сбылось.
Я вздохнула и поставила ногу.
Прислушалась.
Ничего.
Ни голосов с небес, ни молний, ни вообще… лестница. Золотая только. Но лестница. Вспомнилось, что Эдди рассказывал, будто бы в Бристоне у одного богача нужник золотой. Мы еще гадали, на кой. Потом решили, что мало ли, какие у людей причуды.
И тут, стало быть.
Две ступеньки.
Три.
И уже десяток. И второй. Ступеньки гладенькие. Золото аж сияет. Перила… тоже позолоченные. Или золотые? Я поскребла осторожно, ну, чисто проверить, да только и царапинки не осталось, отчего возникли в душе некоторые сомнения. Золото, оно же ж мягкое. А если не мягкое, то не может статься, что и не золото вовсе?
Обидно.
С этими мыслями я шла.
И шла.
И шла. И поднималась все выше и выше, а я высоту не очень, чтоб люблю. Вот и хваталась за перила. В какой-то момент под ноги угодил череп. Кругленький такой, гладенький, аккурат, что из лавки аптекарской. Только еще с камушком красным во лбу. Тоже, конечно, странно. Вот какому, скажите, нормальному человеку взбредет в голову камушек на череп клеить?