Диктиона. Пламя свободы
Шрифт:
— Он — не другие.
— Ну, вспомни себя в его возрасте.
— Себя? — усмехнулся он, и спустя мгновение его усмешка превратилась в немного смущённую улыбку. — Да… Ты умеешь убеждать… Ладно. Я прощаю его, но это первый и последний раз.
— О чём ты вспомнил? — насторожилась она.
— Это было давно и очень глупо. Поэтому я и прощаю своему сыну его глупость. Ты должна быть довольна.
— Я довольна, — улыбнулась она. — И не только твоим великодушием по отношению к нашему несчастному мальчику, заброшенному на чужбину, — она снова с томным видом прильнула к нему. — Сегодня я довольна всем, что исходит от тебя. О, Кибелл! —
— Ну, для тебя так и должно быть! — рассмеялся он, обнимая её. — Но мне действительно пора, Шила. Не хватало, чтоб ещё и я опоздал на церемонию.
— Ещё поцелуй! — потребовала она.
Раздался стук в дверь.
— Как всегда вовремя, — пробормотал Кибелл и припал губами к губам жены. Стук повторился. — Сейчас! — крикнул король и шепнул: — Ступай к себе, любовь моя.
— Я люблю тебя, — выдохнула она.
Король разжал объятия, и королева направилась к маленькой дверце за ложем, но её рука напоследок мягко скользнула по его груди. Перехватив её, он снова резко притянул Шилу к себе и обнял.
— Три дня без тебя… — прошептал он.
— Боги требуют жертв, — улыбнулась она. — Но я тоже буду скучать.
Он поцеловал её на прощание и отпустил. Подождав, пока дверца за ней закроется, Кибелл снова набросил на плечи белую накидку и отпер дверь.
Мужчина, вошедший в спальню, был полной противоположностью своему повелителю. Он был хрупок, белокур и голубоглаз. Положив изящную руку на эфес меча, он осмотрелся по сторонам и радостно улыбнулся.
— Так я и думал! Истина воздержания вновь не открылась моему королю.
— Я оставлю все эти озарения на потом. Когда мне будет лет семьдесят я, может, и смогу выдержать три дня. Если и Шиле будет около того, — проворчал Кибелл и, скинув накидку, начал одеваться.
— Ну, чёрт с ним с воздержанием, — пробормотал Энгас, озабоченно глядя на короля. — Но ты мог бы поспать несколько часов. Нам бодрствовать три дня и три ночи.
— Я выдержу.
— Как знаешь… Я о тебе забочусь.
— Спасибо, но оставь это Реймею. Моё здоровье — его забота.
— Конечно… — Энгас присел на скамью возле окна, внимательно глядя на короля. — Ты бледен.
Кибелл замер и бросил взгляд на друга.
— Извини, — пробормотал Энгас, пожав плечами. — Я наверно всё ещё не оправился от того кошмара. Ты сильно напугал меня два года назад, когда чуть не умер.
— Я понимаю, — тихо произнёс король. — Я сам тогда испугался. Но теперь всё в порядке, и я здоровее, чем был когда-либо.
— Да. Это хорошо, — рассеянно кивнул Энгас. — Зачем ты берёшь меч?
Кибелл взглянул на пояс с ножнами, поблескивавший в его руках. Он уже облачился в тёмно-бордовый, вытканный алым золотом костюм, и по привычке взялся за оружие.
— Мы идем в Святилище Аматесу, — напомнил Энгас.
— Да, — задумчиво согласился Кибелл. — А твой меч?
— Я сниму его у входа и отдам монахам. Но не раньше. Кто-то должен защищать короля по дороге в Храм.
— От кого? — озабоченно поинтересовался Кибелл.
Энгас со вздохом пожал плечами и, поднявшись, принял из рук Кибелла пояс с ножнами. Тот с улыбкой смотрел на него.
— Ладно, дружище, — наконец произнёс король. — О чём сплетничают во дворце?
— Обо всём понемножку. В основном всё крутится вокруг церемонии.
— Ты объяснил ему, что не всё в этом государстве решаю я? Его просьба передана Сыновьям Аматесу, но жрецы молчат. Я не в силах повлиять на их решение.
— Я объяснил, но он не понял. На Алкоре светская и религиозная власть находятся в одних руках.
— Не вижу в этом ничего хорошего, — заметил Кибелл и, подойдя к большому резному ларцу, достал оттуда парадный королевский венец. — Наш брат Король Оны Юнис будет на церемонии?
— Конечно. Я виделся с ним час назад. Он трезв и свеж, несмотря на то, что празднует свой приезд в Дикт уже неделю. Правда, его свита спит в пиршественном зале, сложенная штабелями.
— Обойдётся и без свиты. Наверняка кто-нибудь из его горных козлов попытался бы протащить в Храм оружие. Представляю реакцию Хэрлана.
— А король Болотной страны Эдриол не прибыл.
— Не удивляюсь. У них свои боги. Хотя, мог бы проявить родственные чувства.
— Принца Кирса тоже нет.
Кибелл возложил венец на свои густые кудри и взглянул на Энгаса.
— Я это заметил.
— Ты же велел ему прибыть.
— Да. Подай мне плащ!
Энгас взял со скамьи тёмный, атласно переливающиеся плащ и накинул его на плечи короля, после чего аккуратно закрепил чеканной пряжкой на груди.
— Ты его накажешь?
— И не подумаю.
Энгас усмехнулся и демонстративно взглянул в сторону ложа.
— Конечно. Принц Кирс — подлинный алмаз в короне Диктионы.
— Совершенно верно. К тому же желание победить в гонках — это ещё не пьяные скачки нагишом на краденых лошадях.
— Пожалуй, — ничуть не смутившись, кивнул Энгас. — Кирс для этого слишком умён. Но всё же ты его балуешь. Отправил учиться чему-то непонятному на далёкую и чужую планету, отказав Сыновьям Аматесу в их просьбе послать с мальчиком одного из монахов. Там он был обласкан алкорцами, которые жаждут принять Диктиону под своё покровительство. А теперь он просто пропустил мимо ушей твой приказ и нарушил закон Дикта, предписывающий всем мужчинам королевской семьи присутствовать на церемонии. Что будет дальше?
— Надеюсь, ничего страшного. Я отправил его на нейтральную планету учиться тому, что должен знать правитель, чье государство вступает в звёздное содружество. Ни я, ни Диктиона пока к этому не готовы, а он должен подготовить себя к этому, чтоб затем подготовить всех нас. Среди тех, кого монахи хотели послать с ним, я не нашёл никого, кто мог бы быть для него хорошим другом и советчиком. Подходил только Хэрлан, но он нужен мне здесь. Остальные могли бы стать шпионами при нём или стесняли бы его ненужными требованиями. В результате он стал бы раздражаться, увиливать и лгать. Диктиона казалась бы ему дремучей планетой, мешающей его развитию. При шпионе он чувствовал бы себя скованно и ещё более одиноко. А так он скучает по родной планете, любит её и прощает ей некоторые недостатки. К тому же, благодаря любезности послов здесь и на Пелларе, я имею возможность каждые пять дней видеть его и говорить с ним столько, сколько захочу. Устройства связи наших друзей столь совершенны, что создаётся такое ощущение, словно мы находимся в одной комнате. Мальчик рассказывает мне о своей жизни и успехах, а я могу оценить, насколько он изменился, нет ли в его поведении чего-либо настораживающего и при необходимости дать ему совет.