Диктиона. Пламя свободы
Шрифт:
— Или приказ, к которому он отнесётся с пренебрежением.
— Если он не сумеет дать мне убедительное объяснение этому поступку, его обучение будет прервано, он вернётся на Диктиону, и я поручу его дальнейшее воспитание красным монахам.
— А если он откажется вернуться?
— Я отрекусь от него, и, если Аматесу не подарит мне другого сына, оставлю престол дочери. Но это уже на самый крайний случай. Не думаю, что мой сын настолько поглупеет, что поведет себя подобным образом.
— Я тоже не думаю, — согласно кивнул Энгас. — Он слишком умён и не по годам рассудителен. К тому же он любит тебя, мать, сестру и этого своего дикого дядьку короля Эдриола. И, кроме всего прочего, он понимает, что это серьёзное испытание на верность нашему миру. Если юный принц выдержит его с честью, ему безбоязненно можно будет доверить Дикт и судьбу планеты. Ты ведь и об этом думал, посылая его туда одного?
— Не преувеличивай мою мудрость! — проворчал Кибелл, расправляя складки плаща. — И идём, наконец! Нас наверняка уже ждут!
II
В этот час посол Алкорского Великого
На самом деле и этот дом, и эта планета, и этот король кроме раздражения вызывали в нём и искреннее восхищение. Маленькая Диктиона, колонизированная и обжитая некогда алкорцами, а затем утратившая связи со своей прародиной, поражала его своей гордостью и самостоятельностью, развитие её пошло несколько иным, чем на Алкоре, путем. Её в течение сотен лет пытались поработить захватчики из далёкого космоса, а она сохранила свою красоту и свободу. Отправляясь сюда, граф Гаррет ожидал, что король полудикого проалкорского племени, не имеющего космических технологий, вырванный к тому же из когтей смерти алкорскими врачами-биоэнергетиками, с радостью примет покровительство Великого Тирана. Но не тут-то было! Не проявляя неблагодарности, этот человек всё же твёрдо дал понять, что не позволит кому бы то ни было вмешиваться в дела своего народа. Он отверг блага современной цивилизации, заявив, что его планета пока не готова принять такие дары, и начал внимательно и спокойно приглядываться к пришельцам. Граф Гаррет чувствовал себя под его взглядом, как в лучах рентгеновского излучения, и это беспокоило опытного дипломата. Король Кибелл не уходил от бесед, не отказывался от подарков и с интересом воспринимал любую информацию, но при этом оставался для Гаррета тайной за семью печатями. Он не говорил лишнего, подслушивающая и подглядывающая аппаратура в его дворце упорно не желала работать, а его реакцией на любые сведения о других мирах было неизменное вежливое внимание.
Граф Гаррет знал, как хотелось бы Великому Тирану получить от Диктионы признание вассальной верности. Это было бы только формальностью, поскольку Алкор давно уже был не тот, что раньше, и вряд ли смог бы использовать свои права сюзерена. Однако этого любезного жеста от Диктионы добиться не удалось. И как знать, если б Объединение Галактики не следило за порядком в этой части космоса, а Великий Тиран набрался силёнок, чтоб собрать звёздный флот для завоевания обнаглевшей бывшей колонии, неизвестно, удалось бы ему добиться покорности этих спокойных людей, которые и на пашню берут с собой мечи. И властелин Алкора гневался, топал ногами и, говорят, так тряс головой, что однажды даже уронил корону. Он гневался не на Кибелла, а на Гаррета. И зря. Ибо стоило бы ему взглянуть хоть раз в спокойные тёмные глаза местного короля, он понял бы, что подчинить этого человека не может никто, ни космические властелины, ни боги, ни сама смерть. Гаррет уважал его. Он признавал, что такая крохотная планета мала для такого гениального правителя. Он восхищался им и по-прежнему пытался перехитрить. Это было делом чести, постараться обыграть такого игрока. Но даже и проигрыш ему являлся честью. Дело, однако, осложнялось тем, что Кибелл жёстко ограничил число алкорцев, находившихся в Дикте. Он-то прекрасно понимал их цели и их возможности и постарался обезопасить себя. И в результате под рукой у посла оказался лишь небольшой штат обслуживающего персонала посольства да барон Локар, удостоенный чести зваться придворным врачом короля за то, что выхаживал Кибелла после долгой и тяжелой болезни. Именно на барона Локара граф Гаррет возлагал самые большие надежды. Тот был умён, предан Алкору и его допускали туда, куда послу вход был закрыт. Он имел больше возможностей встречаться с королём и беседовать в менее официальной обстановке. И пока его дела шли неплохо. Именно от него граф Гаррет и ждал хороших вестей. Он всё ещё надеялся попасть внутрь загадочного и величественного Храма Аматесу, но с течением времени эти надежды таяли. Бдение должно было начаться через час, но ни гонца от короля, ни самого барона Локара до сих пор не было.
Граф Гаррет подошёл к окну и взглянул в ночное небо. Ему на миг показалось, что он увидел вдали за городом какую-то вспышку, но тут же забыл об этом. Он был слишком раздражён, и к числу раздражающих факторов теперь добавился и запаздывающий Локар.
Наконец, мелодичная трель, разнёсшаяся по залам, известила о его приходе. Это мог быть только он, потому что жители Дикта понятия не имели о дверных звонках и что было сил колотили в ворота рукоятками мечей. Не скрывая нетерпения, граф Гаррет устремился навстречу помощнику и, едва увидев его, понял, что его надежды рухнули.
Барон Локар был не так знатен, как посол, и это отражалось на его внешности. Он был ниже ростом и коренаст, зато его волосы, в отличие бледно-золотистых кудрей графа, горели ярким каштановым сиянием. Да и весь его вид говорил о том, что он не только врачует чужие недуги, но и сам живёт в полном ладу со своим телом и окружающей природой.
Увидев перед собой графа, он отрицательно покачал головой и, пройдя через огромный
— Мне не удалось даже увидеться с ним, — произнёс Локар, наполняя кубок из высокого чеканного кувшина. — Они как всегда сомкнули ряды, чтоб не пустить меня к королю. Энгас заявил, что Кибеллу нужно отдохнуть перед утомительной церемонией. Я попытался возразить, что могу помочь ему набраться сил, и заодно проверю его состояние, но тут на моём пути возник Реймей и вежливо сообщил, что он сам только сегодня обследовал короля по той методике, которую я рекомендовал, и нашёл, что он находится в прекрасном состоянии. Что же до биоэнергетической коррекции, то королю и без того предстоит в ближайшее время пройти процедуру духовного и ментального очищения, и потому для него не будет сейчас лучшего отдыха, чем поспать несколько часов в тени дворцовых дубов. И мне нечего было возразить ему на это. Я попытался связаться с королём по подаренному ему вами коммуникатору, но ответил мне Донгор. Он сказал, что король собирается отсутствовать во дворце, и потому решено использовать это время для профилактики всей техники. Видит бог, это не займёт у них много времени! И, наконец, я решился тайком проникнуть в покои, но был остановлен красными монахами, которые были столь любезны, что препроводили меня к самому Хэрлану, а тот, выслушав меня, объяснил, что я зря рвусь к королю, поскольку ваша просьба передана Совету Храма, и только он может это решить.
— Короче, нет даже уверенности в том, что Кибеллу известно о моей просьбе? — сухо поинтересовался граф Гаррет. — Везде вы натыкались на банду Энгаса, и они вежливо заворачивали вас назад?
— У Энгаса в государстве большая власть, — согласился Локар, — но не думаю, что он действует в обход Кибелла. Боюсь, милорд, вы заблуждаетесь, думая, что при местном дворе те же нравы, что и на Алкоре. Если и говорить о банде, то это банда не Энгаса, а Кибелла. Это маленькая планета, маленькая страна и очень маленький королевский двор. Эта четвёрка, которая без конца кружит у нас под носом, отрезая от нас короля, беспредельно предана ему. Во-первых, они до сих пор находятся под впечатлением того, что два года назад они едва не потеряли Кибелла из-за синдрома биоэнергетической блокады, навязанной королю его фаворитом-предателем. Теперь они всячески оберегают его, в том числе, и от каких бы то ни было контактов, которые кажутся им нежелательными. Во-вторых, Друг Короля Энгас защищает свой статус ближайшего сподвижника короля и потому группирует вокруг него своих ближайших сподвижников, чтоб не допустить упрочения во дворце чужаков, коими являемся мы. И, в-третьих, Кибелл сам, через своих приближённых, держит нас на той дистанции, которую считает наиболее удобной для себя. Уверяю вас, он всё прекрасно знает, и если он не встретился со мной, то только потому, что не счёл это нужным.
— Но ведь это вы спасли его от смерти! — возмущённо воскликнул граф Гаррет. — На Алкоре вам поставили бы памятник!
— Повторяю, милорд, — вздохнул барон, — это маленькая и дикая, если так можно выразиться, страна. Кибелла уважают и любят все, но он не бог. Он смертный, он всего лишь первый среди равных. Мне благодарны, меня ценят, но это всё.
— Вы друг короля!
— Здесь немного необычное понятие о дружбе, — задумчиво произнёс Локар. — Оно включает несколько степеней. Второй человек в государстве зовётся не канцлером, не премьер-министром, не проконсулом. Это Друг Короля. Его титул обозначается почётными знаками, в то время, как «король» пишется обычными, этот друг — альтер эго короля. Человек, облечённый абсолютной властью и при этом обязанный, не задумываясь, пожертвовать жизнью ради короля. Есть и другие друзья короля, без титулов. Тоже облечённые немалой властью благодаря тому, что были его сподвижниками с юных лет и доказали ему свою преданность как в радости, так и в испытаниях. И, наконец, я, чужак, явившийся с небес на сияющем звездолёте, подоспевший к смертному одру Кибелла и сумевший своими странными действиями прогнать смерть и вернуть жизнь в его почти остывшее, истощённое долгой болезнью тело. Я делился с ним своей жизненной энергией, я направлял его в науке использования звёздного света для увеличения жизненных сил, я рассказывал ему о секретах врачевания недугов и развлекал рассказами о чужих мирах.
— Вы вполне могли бы занять своё место в его окружении!
— На Алкоре — да. Если б меня раньше не отравили тамошние энгасы и реймеи. Но здесь не Алкор. Я ничем не рисковал, но и не смел надеяться на многое. Я чужак. Мои действия загадочны и непонятны. К тому же я явился оттуда, откуда Диктиона в течение целого тысячелетия ждала только врагов.
— Но вы необходимы королю! Вы его врач!
— Я удостоился этого титула наравне с Реймеем! — оскорблённо воскликнул Локар. — Но именно он был, есть и будет врачом Кибелла. Не я, а он! Потому что он был другом его детства, он лечил травами его юношеские ссадины и синяки, он врачевал его раны и уравновешивал с помощью своего искусства его некогда необузданный нрав, — гнев алкорца пошёл на убыль, и голос стал спокойнее. — Он в течение нескольких лет терпеливо и упорно отодвигал роковой час и всеми доступными ему средствами боролся с неведомой болезнью Кибелла, и, наконец, именно он в течение нескольких часов стоял в его изголовье, пытаясь облегчить его предсмертные страдания. Вы понимаете, почему он, а не я, является придворным врачом? К тому же Реймей не так дремуч, как может показаться. Он прекрасный травник, разбирается в минералах и весьма сведущ в биоэнергетике. Я всегда с удовольствием беседую с ним на равных и уверяю, почерпнул от него много нового. И при этом выболтал ему столько своих секретов, что теперь он вполне может обходиться без меня. Он такой ученик, о котором можно только мечтать. Но он использовал то, что узнал, для того чтоб оттеснить меня от короля, и из-за этого я в бешенстве!