Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я
Шрифт:
...А еще болтали, что не один Пандар-клятвопреступ-ник стрелу к тетиве прилаживал. Другой был, тоже целился, только троянец первым успел.
Другой.
Уж не из своего ли знаменитого лука целился ты, Любимчик? Из того, о котором ты мне в Калидоне все уши прожужжал? Ничего, с Пандаром я уже переведался...
– Во! Готова повязка, не хуже Асклепиевой будет. Слушай, давай тебя все-таки в лагерь отправим! Мы тут с Эвриалом сами...
– Нет, нельзя. Ты же видишь, как они обнаглели! Да, обнаглели! Вон снова собираются, впереди две колесницы, за ними толпа в
Что мы можем? Что и раньше - бить вождей, разгонять толпы варваров. Договорились меж собой: Аякс Большой Гектора на себя берет, Аякс Локриец - его брата Гелена, я - Энея.
...А кого же еще? Кто ЕЕ сын?
Держимся, деремся. Скверно деремся, ежели честно. А тут еще этот Рее...
– Капанид, колесницы видишь? Правь на левую! Ну чего скис? Мы - Аргос, басилей Сфенел! Ну!
– Арго-о-о-о-ос! Уноси тепленького-о-о-о! Война сходила с ума.
– Да мы! Да мы тоже!.. Мы их!.. Гипенора-царя убили, Демакоона Приамида убили, Антифа Приамида убили, Ферекла-корабелыцика убили, Пироса-фракийца, Гипсе-нора-долопа, Сарпедона-ликийца, Симоисия-дардана, этого... пеона, у которого колесницу ослы возили...
– Ослы! Ослов одолеть просто! Убить-то убили, да только сами... Считай: братья Доклесиды, Орсилох и Кре-фон, погибли, Менесф и Анхиал, дружки Аяксовы, погибли, Левк-итакиец погиб, Диора Амаринкида фракийцы проклятые пополам разрубили...
– Точно, точно! А кто жив, почитай, все переранены: и Агамемнон, и Диомед, и Одиссей, и Менелай...
– Вот мирмидонцам хорошо, трусам этим. Сиди в лагере, живот чеши...
– Да не живот они чешут!
– А еще этот Рес-фракиец. Слыхали? Бог он, вот кто! Не хуже Арея-Ярого бог! Стоит ему до Трои добраться, на Фимбрийскую равнину ногой стать...
– Да ну, и не таких Ресов резали!
– Не скажи! Рее не прочим чета. Чистый бог! Уже все знают: стоит ему коней, значит, своих волшебных в Ска-мандре напоить, то все! Никогда нам Трою эту проклятую не победить - даже если три Лигерона в бой пойдут.
– Бог... кони... Чего ты мелешь, пень амбракийский?
– Сам ты пень амбракийский!
Над Фимбрийской равниной - черное звездное небо. Отражается небо в земной тверди, рассыпается тысячью блесток-костров. Недобрый огонь на небе, недобрый огонь на земле...
Близко, совсем близко звездочки-костры. Они уже за желтым Скамандром, за могилой амазонки Мирины, где дрался с Парисом белокурый Менелай Атрид. Совсем рядом враг. Притаился у огня, не спит, ждет, старую желтую траву палит. А за блестками-кострами, за черной зыбкой тьмой - Троя.
Крепкостенная.
Неприступная.
Троя-Армагеддон.
Сквозь вязкое забытье.
Зачем ты мне снишься, мама? Зачем?
– Я здесь, маленький...
Холодный пот на лбу, холодный пот на ладонях, холодные угли погасшего костра. Мама сидела рядом - незнакомая, чуть сгорбившаяся, в тяжелой темной хлене.
– Мама?!
И даже сквозь радость, сквозь растерянность и ужас - боль. Мама... С ней что-то... С ней что-то не так! ; - Постарела, правда?– улыбнулась она. Теперь уж точно Совой звать будут.
Постарела... Тонкая кожа-пергамент в сетке морщинок на костистом лице, чужие огромные глаза... совиные. Волосы... Неужели седина? Что за глупость? Это же мама!
– Неправда! Ты... Ты самая!..
Тонкие сухие пальцы, пальцы старухи, осторожно коснулись моего лица.
– Конечно, маленький! Ведь я твоя мама, а ты - мой сын. Но все рожденное старится. Даже МЫ. Всему есть свой предел. А здесь, в Кроновом Котле...
В Кроновом!..
И тут я проснулся окончательно. Проснулся, дернулся, рывком сел на расстеленный по траве плащ. Это не сон. Это - Троя. Моя мать, Афина Паллада, Афина Про-Махос, Афина Сальпинга Победоносная, пришла ко мне, своему сыну. Своему врагу.
– В Кроновом Котле?– повторил я.– Ошибочка, значит, вышла? Хотели выморить нас, а попались сами? Она кивнула - спокойно... обреченно.
– Да, сынок. Только не ошибка. МЫ знали, на что идем. Но выхода не было. Смерть следовало запереть, не дать ей вырваться. Время - лучшая стена, Диомед.
Смерть? Это мы - Смерть?! Мы - ИХ дети?! Кто же тогда ОНИ?
– Ты знаешь, сынок, я была против Гекатомбы. И многие из НАС были против. Родители убивают детей - что может быть страшнее? Можно было подождать несколько веков, ведь вы, увы, смертны. Ваши правнуки будут уже обычными людьми. Но Отец... Твой Дед узнал что-то. Говорят, это "что-то" сообщил ему Прометей в обмен на свободу. Медлить было нельзя...
– Вот даже как?– оскалился я.– Может, объяснишь -мне... напоследок?
– Нет, - все так же спокойно ответила она.– Мы все поклялись водами Стикса. Ты знаешь, что это такое, мальчик!
Я отвернулся, чтобы не видеть ее лица. Отвернулся, до боли сжал пальцы. Лучше бы мама не приходила - никогда, никогда! Я бы запомнил ее... настоящую.
– Могу лишь намекнуть, Диомед. Ты же умный мальчик, ты - Сияющий. Твой дядя... Геракл не рассказывал тебе о Флеграх, о Гигантомахии?
– Да при чем тут Флегры?– не выдержал я.– Гиган-томахия - скажешь еще!..
Не договорил. Замер. Гигантомахия... Армагеддон на Флеграх... ОНИ - против змееногих и змееруких чудовищ. А Щербатый в бреду вспомнил...
...Титаномахию!
– Все равно не понимаю!– вздохнул я.– Мы не гиганты, не титаны. Мы просто больные выродки. Нас убивают, мама! Каждый день, каждый час!
Она молчала - долго, невыносимо долго. Наконец послышался голос незнакомый, чужой.