Диомед, сын Тидея

Валентинов Андрей

– Диомед! Ты недостоин называться...

Еще... Еще чуть-чуть, пусть смешают ряды, знаю вас, дарданы, строиться вы не умеете, и шаг держать не умеете, а за такие вещи полагается бить – и крепко бить!.. Сияющая золотом колесница, подпрыгивая на ухабах, выкатилась вперед.

Эней!

Я махнул рукой. Пора!

– Арго-о-о-ос!

– Эй, аргивяне, племя отважных!

Азия нас вызывает на битву.

Но от Олимпа до вод Океана

Всех аргивянский Арей побеждает!

Аргос – Победа! Аргос – Победа!

Отдохнувшие за ночь кони рванули с места. Я иду к тебе, Эней!

На этот раз они не успели отступить. Эвриал оказался молодцом – бросил свои сотни вдоль берега Скамандра, отрезая путь к бегству. Дарданы попали

в котел – надежный, не хуже Кронова. Им осталось одно – умирать. И они умирали.

Золоченая колесница Энея Анхизида досталась нам, и торжествующий Деипил-толстозадый (увязался за Сфенедом, паршивец!) повел под уздцы кровных дарданских коней. Слева и справа наши тоже дожимали – Гектора, раненного еще в самом начале боя, увезли на колеснице к Скейским воротам, спартанцы Менелая погнали пеласгов, а ревущий от гнева и азарта Аякс Теламонид домолачивал воинство какого-то лидийского басилеишки. Самого басилея он уже домолотил – вбил в землю чуть ли не по плечи. То-то!

Оставалось одно – главное. Эней!

Сын Пеннорожденной, ТОЙ, что убила мою Амиклу, не хотел умирать. Его уцелевшие гетайры стояли серебристой, ощетинившейся копьями стеной, их было еще много...

– Эней! Это я, Диомед! Эне-е-ей!!!

– Я здесь!

Серебристая стена расступилась. Высокий, широкоплечий детина в дорогом панцире, в гривастом шлеме выступил вперед.

– Я здесь, сын Тидея!

Он был не трус, наследник дарданский. Жаль, я не мог увидеть его лица – только глухую личину с прорезями для глаз.

Все стихло. Старый, древний обычай, все еще чтимый в земле Светлых Асов. Поединок вождей – последний, решающий. Остальные ждут, им нечего делать, когда скрещивают мечи владыки. У нас, в Ахайе, такого уже нет давно, еще с Персеевых времен. Война – не Истмийские игры! Но сейчас обычай оказался к месту. Незачем проливать аргивянскую кровь. Дарданы сдадутся сами – когда их вождь упадет на окровавленную траву.

Он ударил первым – умело, сильно. Копье пробило надежную бронзу щита, раскололо деревянную основу. Эней чуть пошатнулся, пытаясь вырвать застрявшее острие...

– Дарданы-ы-ы!

...Мое копье вошло ему в бок.

– Арго-о-о-ос!!!

Он был еще жив, еще пытался стать на колено, огромная ладонь хлопала по рукояти меча... Я поднял копье, даже не целясь, почти не глядя.

...Я ведь клялся, что попробую ТВОЕЙ крови, Пеннорожденная!

Вот и все! Бронзовое острие вонзилось...

...в пустоту.

Я вновь размахнулся, не веря, все еще не понимая...

Ветер ударил по глазам.

Вихрь.

Ураган.

Вместо окровавленной земли, вместо горячего белого неба – ничто. Клубящееся, сбивающее с ног НИЧТО.

– Назад! – заорал я, срывая горло. – Все назад! Отступать! Отступать!..

Поздно! Холодный мокрый шквал обрушился со всех сторон, вбивая людей в землю, раскатывая кровавыми пятнами по тверди...

– Наза-а-ад!!!

На какой-то миг я смог вырваться – к солнцу, к небу. Вырваться, оглянуться...

Темное облако клубилось там, где мы скрестили копья с Энеем. Тяжелое, наливающееся плотью с каждым мгновением. И вот из кипящего мрака медленно, неотвратимо выступила ОНА...

...Грузная, короткошеяя, многогрудая, косоглазая.

Афродита – Владычица Любви.

А слева, совсем близко, там, где только что бились саламинцы Аякса, крутился огненный смерч. И кто-то высокий, выше самого огромного дерева, хохотал, потрясая громадным копьем. Я узнал ЕГО, хотя и не видел ни разу. ЕГО нельзя было не узнать – Арея Эниалия, Арея-Ярого, Губителя Смертных.

Война кончилась. Началась бойня.

ОНИ пришли убивать нас.

«ОНИ нетерпеливы, ОНИ жаждут, ИХ Грибницы сохнут. Настанет день, когда ОНИ сами начнут убивать нас. И тогда начнется последний бой, последняя битва...»

«Завтра будет тяжелый день, Диомед. Страшный день...»

Странно, но страха не было. Ничего не было – только ледяное, надмирное спокойствие. Я знал, что делать.

Первого же пленника – хотя бы того, что привязан к моей колеснице, – развернуть лицом к себе, взять за липкий от пота подбородок...

«Я приношу жертву богу Дамеду, великому Дамеду, Дамеду Дурная Собака!..»

ВЫ еще не встречались с богом Бешеный Пес, владыки Олимпийские?

Я выхватил меч – тяжелый, аласийской бронзы, поглядел на тянущиеся ко мне черные клочья тумана, на многогрудое чудовище, медленно поднимающее острый серп... Успею! До колесницы – два шага. Вот он, трясущийся от страха мальчишка, жертва богу Дамеду! Всего один удар...

«Тидея убила я – убила человека, которого любила больше жизни, больше бессмертия. Убила, потому что ТОТ, кем стал твой отец, не имел права жить».

Я понял. Я все понял.

Тогда, под Фивами, раненый отец расколол череп врага, вцепился зубами в горячий мозг... Он не был безумен в этот миг, Тидей Непрощенный. Он перешагнул через огонь, как я – через невидимую реку. Отец выбрал – как и я. Успел ли он сказать: «Я приношу жертву богу Тидею...» ?

Кто знает? Наверное, только мама. Она была рядом, она поняла...

«ТОТ, кем стал твой отец...»

Я вновь поглядел на неторопливо ступающую ко мне грудастую Смерть, на сжигающий все огненный Смерч... Ты права, мама! Я – человек. Я не стану таким, как ВЫ!

Копье внезапно стало легким, невесомым. Камышинка – не копье. И все вокруг стало легким, простым, прозрачным.

Я рассмеялся. Смерть и Смерч шли ко мне. Я шагнул навстречу.

Прямо уставив копье, Диомед, воеватель бесстрашный, Ярость вознес на Киприду, на дщерь Эгиоха. Острую медь устремил и у кисти ранил ей руку Нежную: быстро копье сквозь покров благовонный, богине Тканный самими Харитами, кожу пронзило до длани Возле перстов; заструилась бессмертная кровь Афродиты, Влага, какая струится у жителей неба счастливых. Громко богиня вскричав, удаляется с скорбью глубокой Во мраке чувств от страданий; померкло прекрасное тело!Грозно вослед ей вскричал Диомед воеватель:«Скройся, Зевесова дочь! Удалися, да жива покуда!»Смертных губитель Арей между тем усмотрел Диомеда героя,Быстро и прямо пошел на Тидида, смирителя коней.Только лишь сблизились оба, летящие друг против друга,Бог, устремяся вперед, над конским ярмом и браздамиПикою медной ударил, пылающий душу исторгнуть.Но не возмог – и богам не все в мире подвластно.И тогда на Арея напал Диомед нестрашимыйС медным копьем, всею мощью своею ударивВ пах под живот, где бог опоясывал медную повязь;Там Диомед поразил и, бессмертную плоть растерзавши,Вырвал обратно копье; и взревел Арей меднобронныйСтрашно, как будто бы девять иль десять воскликнули тысячСильных мужей на войне, зачинающих ярую битву.Дрогнули все, и дружины троян, и дружины ахеян,С ужаса: так заревел Арей, ненасытный войною.Тяжко стеная, вознесся он к сонму богов Олимпийских,Молвив: "Беда! Будь на волос я меньше бессмертен,То, пробеленный, страдал бы меж страшными грудами труповИли живой изнемог под ударами гибельной меди!"Так обуздал Диомед истребителя смертных Арея.