Диомед, сын Тидея
Шрифт:
Проклят!
– Э-э, ванакт Диомед! Какая радость, ванакт Диомед! Родичи приехали, пить будем, гулять будем, всю ночь радоваться будем, весь день радоваться будем! Твои родичи – наши родичи, твоя радость – наша радость! Ва-а-ах!
– Дому этому и хозяину с хозяйкой – всех богов Олимпийских благоволение! Зевс, Гера, Гестия, хай!
Пою я соловьем (не хуже Любимчика!), вино из чаши на пол проливаю – для НИХ! – по обычаю...
Была бы воля да желание, не смеялся бы я – хохотал. А так – только улыбаюсь. Ох и вид был у богоравного Капанида, когда мы всем войском в его шатер ввалились!
А теперь сидит Киантипп-басилей, челюсть до пояса свесил... И чему это мы молодежь учим?
В общем, похохотать бы, но я только улыбаюсь. И то через силу.
...Плохо в Аргосе, совсем плохо! Успел мне Эгиалид кое-что на ухо шепнуть. Похолодели у меня руки...
Но это потом. А пока нужно здравицы провозглашать, улыбаться... на Астарту поглядывать. Конечно, никакая она не Астарта. Иное у нее имя, да только я его даже запоминать не стал. Успеется! Другое интересно. Ни разу не взглянула на меня беззаконная Капанидова супруга. Ни на меня, ни на Эвриала, ни на остальных. Сидит возле Сфенела-репконосого, в полог шатра уставилась, даже ликом своим набеленным-нарумяненным не дрогнула. Словно и вправду идол золотой, не женщина. Но почудилось почему-то – уже знакомы мы с нею. Почудилось – перечудилось. Откуда?
А отчего это мой друг эту Астарту никуда не выпускает? Боится, что украдут, – как Елену?
– Аргосу нашему Неприступному, всему отечеству нашему – богов Олимпийских благоволение! Да стоит земля наша вечно-вековечно! Гера Анфия! Гера Анфия! Гера Анфия! Хай!
Молодец, Смуглый, выше чашу тяни! А сейчас Фоаса-родича очередь, пусть про братство этолийско-аргивянское завернет...
Даже не смотрит Астарта. Даже бровью не ведет. Где же я мог ее видеть?
...А в Аргосе плохо. Я догадывался, но только не знал – насколько...
– Радуйся, родина наша далекая!
Хей-я! Хей-я!
Радуйся, Аргос, богами хранимый!
Хей-я! Хей-я!
Днем о тебе вспоминается сладко!
Хей-я! Хей-я!
Ночью лишь ты нам, отечество, снишься! Хей-я! Хей-я!
Ну и дивные вещи мне чудятся! Будто бы светильники в шатре кто-то нарочно так расставил, чтобы лицо Астарты все время в тени оставалось.
Что за мысли дурацкие?
– Пока никому, Киантипп! Понял – никому! Ни Сфенелу, ни Эвриалу... Как погиб Эматион?
– Лавагет Эматион... Дядя Эматион поехал на охоту. А потом сказали – кабан задрал. Кто поверил, кто нет. Это дядю-то Эматиона? Кабан?! А как его похоронили, Комет, сын дяди Сфенела, Лариссу захватил. Тихо так, ночью. У него ведь своя стая есть, немаленькая. А ванактиса Айгиала родичей собрала – всех Амифаонидов... Тогда дядя Промах вызвал меня и велел уезжать – немедленно.
– Ясно!.. Но ведь Комет – мальчишка совсем!
– Ему шестнадцать, дядя. Уже шестнадцать – как и тебе было, когда ты стал ванактом. Вы слишком долго не возвращались...
– Ты прав, Эгиалид. Слишком долго...
Прощай, друг Эматион, мой верный лавагет. Был ты стеной каменной, нерушимой. А теперь нет больше стены, и Аргоса у меня больше нет... Хайре!
– Ну,
– Двенадцать?!!
– Ну... Ты был три года на Востоке, потом девять лет в Троаде. Двенадцать, без чуть-чуть...
– Дий Подземный!.. А под Троей... По-всякому, Киантипп. На войне как на войне. Завтра расскажу. Даже руками пощупаешь.
– Знаешь, дядя Диомед, не хотел говорить... Увидел тебя – испугался даже. Я ведь тебя таким молодым помню!..
...А на чем это Комет Сфенелид с моей богоравной столковались? Усыновила она его, что ли?
– Ну, Тидид, ну, извини, ну, не обижайся! Она, басилисса моя, привыкнуть должна, она ведь пленницей была! Ты бы знал, чего ей пережить довелось! А я... А я без нее...
– Да ладно, Капанид! Потом познакомишь с... басилиссой.
* * *
– ...Слушайте, мужи ахейские! Слушайте – и не говорите, что не слышали! По повелению вождя вождей богоравного ванакта Агамемнона, сына Атрея! Дабы не забылись подвиги наши под Троей, дабы увековечены были, дабы потомки ведали и чтили нас, богоравный Агамемнон, сын Атрея, ванакт микенский и всей Ахайи, всемилостивейше повелеть соизволил. Всякий, троянца либо союзника троянского в честном бою поразивший, особливо же в поединке славном, о том нам сообщить должен и представить свидетелей верных, числом не менее трех, дабы клятвой пред алтарем священным сие подтвердили. А без свидетелей верных тот поединок считаться не будет, чтобы бахвальство непотребное не поощрять, дабы истинные герои от прочих отделены были!..
– А старик-то наш совсем плохой стал!
– Чего, и вправду записывают?
– Точно! Сам видел. Сидит в шатре даматишка, гадкий такой, на поганку похож, нос в папирус уткнул, а вокруг, значит, толпа – героев. Я даже в папирус заглянул. Первым, понятное дело, Лигерон, он семь десятков с хвостом укокошил...
– Сам ты, дурень, с хвостом, не о том болтаешь! Значит, так, парни, договорились: вы про меня, я про вас. Только, чур, я первый! Значит, убил я Сарпедона-ликийца и Агенора-троянца...
– Эй-эй, так Агенор этот до сих пор живой, ранен только!
– Пень ты амбракийский! Да кого это колышет? Запишут, что мертвый, – будет мертвый, ясно?
– Сам ты пень! Хотя...
– Скажешь ты, что я – герой, Я скажу – ты вдвое! Честь и слава нам с тобой, Оба мы – герои! Хей-я! Хей-я!
– Итак, ребята, запоминайте. Это – Идские предгорья. Прямо – склон, выше, за деревьями, – стена. Она высокая, в три роста, но там есть место, где камни разобраны...
– Это что... Троя?
– Она самая, басилей Киантипп! А ты что думал, мы тут только в Скейские ворота лбом бьемся? Вечером я пойду наверх, вы будете внизу ждать. И чтобы тихо!
– Так мы сами... Ночью... Отряд небольшой... к воротам!
– Да мы к утру эту Трою!..
– Басилей Киантипп Эгиалид! Басилей Амфилох Алкмеонид! Ишь, герои-разгерои нашлись, без вас не додумались бы!..
– Ну, хоть бы шумнуть!..
– Я вам шумну! И не переглядываться. И зубы не скалить. Без меня полезете – уши оборву!