Дипломатия
Шрифт:
Бросая вызов основополагающим предпосылкам двухпартийной внешней политики на протяжении двадцати лет, радикальное крыло протестующих по поводу Вьетнама , высмеивало антикоммунизм как нечто архаичное: «[Мы] отказываемся быть антикоммунистами, — заявили двое своего рода паломников, отправившихся в Ханой, Стафтон Линд и Том Хейден. — Мы утверждаем, что этот термин утерял все свое конкретное содержание, которое когда-то в него вкладывалось. Вместо этого им пользуются как основной категорией абстрактного мышления, при помощи которой американцы имеют обыкновение оправдывать внешнюю политику, часто не более утонченную, чем изнасилование» [926] . Даже Ганс Моргентау, глава американских философов, придерживающихся принципов национального интереса, перещел на позиции провозглашения американской аморальности: «Когда мы говорим о нарушении правил ведения войны, мы не должны упускать из виду, что фундаментальным нарушением, породившим нарушения
926
Там же. С. 100.
927
Там же. С. 105
Для лидеров поколения, воспитанного на, по существу, не подвергавшихся сомнению истинах «холодной войны», такого рода всплески были поистине шокирующими. Линдон Джонсон, будучи лично одним из основных создателей формулы послевоенного консенсуса, оказался в растерянности, не зная, как справиться с атакой со стороны мужчин и женщин из ведущих университетов страны, чьего одобрения он жаждал во всевозрастающей пропорции по мере роста неспособности найти общий язык с ними. Дэвид Холберстэм, ставший в 1966 году непримиримым противником войны, сам ранее утверждал, что «Вьетнам является законной составляющей глобальных обязательств [США] ...и, возможно, одной из пяти или шести наций в мире, на деле жизненно важных с точки зрения интересов США. И раз эта составляющая важна до такой степени, то заслуживает гораздо большего вклада с нашей стороны» [928] .
928
David Holberstam. The Making of a Quamire (Холберстэм Дэвид. Построение головоломки). N. Y.: Random House, 1965. P. 319.
Джонсон отвечал ссылками на ортодоксальные заявления своих предшественников, начиная от Трумэна и вплоть до Кеннеди включительно. Однако эти истины уже звучали для критиков не только устаревшими, но и не относящимися к делу. Его предложения вступить в переговоры с ханойскими лидерами отвергались, ибо те были весьма искушены и не собирались спускать пар внутренних беспорядков в Америке. Чтобы успокоить надвигающийся вал, Джонсон постепенно менял переговорные позиции, переходя от требования вывода северовьетнамских войск еще до прекращения Америкой боевых действий к «формуле Сан-Антонио» относительно прекращения бомбардировок до начала переговоров; от отказа иметь дело с ханойским прикрытием на Юге — Фронтом национального освобождения (ФНО) до согласия вести беседы с конкретными его представителями и, наконец, к согласию на участие ФНО в переговорах как самостоятельной политической единицы. Он также пытался соблазнить Ханой программой экономической помощи для всего Индокитая. Каждый из этих шагов отвергался Ханоем как недостаточный, а большинством критикующих внутри США — как неискренний. Произошла поляризация предмета внутринационального спора: от победы, для которой отсутствовала стратегия, до ухода, не подкрепленного политически.
Более умеренные критики администрации, к группе которых принадлежал и я, настаивали на компромиссе посредством переговоров. Истинным препятствием к этому был, однако, не Вашингтон, а Ханой. Северовьетнамские коммунисты не для того провели всю свою жизнь в смертельной борьбе, чтобы в итоге с кем-то делиться властью или произвести деэскалацию партизанской войны — наиболее эффективного средства оказания давления. Вьетнамские коммунисты были не более способны, чем ранее Сталин, ухватиться за возможность переговоров, не имеющих под собой фундамента в форме соотношения сил. Надежда на них была столь же нереальна, как на переговоры, предоставленные самим себе ради процесса как такового. Неоднократные заверения Джонсона о том, что он будет вести себя гибко и непредубежденно, представлялись для Ханоя как наивными, так и не относящимися к делу.
По иронии судьбы Америка должна была бы заплатить одинаковую цену как за компромисс, так и за победу. Ханой пошел бы на компромисс только в том случае, если бы ощутил себя слишком слабым, чтобы добиться победы, — иными словами, после того, как он окажется разбит. Америка же готова была демонстрировать умеренность лишь после войны, но не по ходу боевых действий. Все стандартные «решения-, предлагаемые как администрацией, так и ее умеренными критиками, делались неприемлемыми из-за упрямой решимости Ханоя. Перемирие, которое для американцев представлялось желательным способом покончить с бойней, устранило бы, с точки зрения Ханоя, стимул для Америки к уходу. Коалиционное правительство, которое было чуть больше, чем просто фиговый листок на пути к окончательному захвату власти коммунистами, представлялось ханойским лидерам гарантией выживания Сайгона.
Истинный
Оглядываясь назад, видишь, что, без сомнения, Америке совершенно незачем было платить какую бы то ни было цену за начало переговоров. Ханой принял решение об участии в переговорах еще до американских президентских выборов 1968 года хотя бы для того, чтобы заставить обе политические партии ориентироваться на переговоры как исход войны. Но ханойские лидеры не желали приступать к переговорам, не сделав предварительно всех усилий добиться военного перевеса в свою пользу. Инструментом улучшения переговорной позиции стало наступление в праздник Тэт, то есть лунный новый год. Каждый год, включая 1968, на этот период устанавливалось перемирие. Тем не менее 30 января коммунистические силы развернули крупномасштабное наступление на тридцать южновьетнамских провинциальных столиц. Добившись полнейшей внезапности, они захватили ключевые объекты в Сайгоне, подошли даже к территории посольства Соединенных Штатов и штаба генерала Уэстморленда. Древняя столица Гуэ пала и оставалась в руках коммунистов в течение двадцати пяти дней.
В военном отношении, как теперь общепризнано, Тэт стал крупнейшим поражением коммунистов [929] . В первый раз партизаны вышли из подполья и оказались вовлечены в непосредственные боевые действия. Решение произвести нападение в общенациональном масштабе вынудило их бороться на полях сражений, чего они при нормальных обстоятельствах всегда избегали. Превосходящая огневая мощь Америки смела почти всю партизанскую инфраструктуру, как это и предусматривали уставы и наставления армии США. На всем протяжении имевших место после этого военных действий партизаны Вьетконга перестали быть эффективной боевой силой; почти все сражения велись теперь силами регулярных северовьетнамских войск.
929
Л е в и. Америка во Вьетнаме. С. 76; Don Oberdorfer, Tet! (Обердорфер Дон 7э/я!). Harden City, N.Y.: Doubleday, 1971, p. 329 ff.
В определенном смысле Тэт подтвердил абсолютную правильность американской военной доктрины. Вынужденные разом все поставить на кон, коммунисты приняли участие в войне на истощение, столь желанной с точки зрения американской стратегии. Возможно, потери их были гораздо большими, чем это приводилось в официальных сообщениях; а возможно, они рассчитывали на американскую готовность вести переговоры, как на собственное спасение.
Тем не менее наступление в праздник Тэт превратилось в крупную психологическую победу Ханоя. Можно теперь меланхолично рассуждать, каким бы стал ход событий, если бы американские руководители усилили нажим на северовьетнамские главные силы, лишившиеся партизанского щита. Если бы Америка на деле пошла ва-банк, вероятнее всего, Джонсону удалось бы добиться начала переговоров без каких-либо предварительных условий, а возможно, даже безоговорочного прекращения огня. Это подтверждается той быстротой, с которой — менее чем за семьдесят два часа — было получено согласие Ханоя на новое предложение о начале переговоров в сочетании с частичным прекращением бомбардировок на базе «формулы Сан-Антонио».
Однако американским руководителям все уже надоело, и вовсе не потому, что от них отвернулось общественное мнение. Опросы показали, что 61% американцев считали себя «ястребами», 23% — «голубями», причем 70% высказались в пользу продолжения бомбардировок [930] . Группа, потерявшая выдержку, состояла из фигур самого что ни на есть истэблишмента, которые всегда неизменно поддерживали интервенцию. Джонсон созвал совещание руководящих работников предыдущих администраций, в большинстве своем «ястребов», включая таких твердокаменных политиков, как Дин Ачесон, Джон Макклой, Макджордж Банди и Дуглас Диллон. В подавляющем большинстве они рекомендовали прекратить эскалацию и начать демонтаж войны. С учетом отношения Ханоя, которое тогда до конца еще не было понято, это решение должно было стать началом поражения. Честно говоря, я тогда в общем и целом был согласен с группой «мудрецов», и это доказывает, что поворотные пункты гораздо легче распознать в ретроспективе, чем в момент, когда они наступают.
930
Arthur M. Schlesinger, Jr. Robert Kennedy and His Times (Шлезингер-мл. Артур M. Роберт Кеннеди и его время). Boston: Houghton Mifflin, 1978. P. 843.