Директива: Расширить!

Нетт Евгений

Без особой уверенности в том, что в ближайшие минуты не «вытечет» окончательно, О’Расс кое-как поднялся на ноги, вцепившись в бронебойную винтовку побелевшими пальцами. Парень испытывал жуткую слабость, но очень сильно хотел жить, и потому заковылял прочь. Казалось, что с каждым шагом силы покидают его всё стремительнее; шепотки на границе сознания из ненавязчивого следствия контузии превратились в симптом сильнейшей шизофрении, а всполохи в небе полностью заполонили это самое небо, изредка исторгающее из себя нестерпимо яркие, шипящие молнии, окрашивающие стены окопа в самые разные, вызывающие странное чувство цвета.

О’Расс не смог бы сказать, как долго он шёл, но ему самому казалось, что прошло не меньше десятка минут. Уже должны были

остаться позади укрепления средней линии, но этого не произошло. Окопы оставались всё такими же прямыми, безликими и пустыми, а гортанные завывания и посвистывания цийенийцев всё приближались и приближались. Это продолжалось до того момента, когда напряжённый до предела мозг не отдал телу команду на остановку, и О’Расс, понимая, что уйти не получилось, начал готовиться к своему последнему бою.

Не то, чтобы он отдавал себе в том отчёт, ведь в голове его царила непонятная пустота, наполненная лишь потусторонним шёпотом, но то, чего он так боялся, прокручивая в голове вновь и вновь в ожидании начала первого и последнего боя, ныне воплощалось в реальность. Парень действовал автоматически, и потому появление в поле зрения птицелюда стало для него полнейшей неожиданностью.

Более, чем двухметровый силуэт спрыгнул в окоп с элегантностью рыси, будто там, наверху, не творился сущий ад бомбометания, артиллерийского обстрела и швального огня десятков пулемётов. О’Расс не поставил бы и одного кредита на своё выживание вне окопа, но цийенийцу это не помешало добраться до столь желанной добычи. Сам имперец был до последнего момента не замечен на фоне грязи, с которой он, изгвазданный по самые уши, слился, и только по этой причине ему удалось выстрелить первым.

Тяжёлая винтовка толкнула плечо, едва то не вывернув, а сам стрелок едва не сполз по стене, в которую уткнулся плечом. Всё-таки стрельбы в учебке, когда ты свеж и полон сил, имели мало общего с реальностью, когда неизвестно, сколько крови потеряно, а в мозгу творится чёрт пойми что. Но вопреки всем этим факторам О’Расс не без удивления проводил взглядом отлетевшего назад великана, выпустившего из рук чудовищный гибрид ружья и копья. Грудную пластину брони птицелюда смяло, точно фольгу, а поток вытекающей из гуманоида крови не оставлял иных вариантов: выстрел оказался смертельным.

Слегка омрачало успех то, что от смерти таким образом не убежишь, да и один-единственный боевой дроид поразил полсотни птицелюдов тем же оружием всего лишь за четверть часа, но О’Расс на удивление легко избавился от этих мыслей. Тем более, что спустя жалкий десяток секунд в окопе объявился ещё один птицелюд. И ещё один. И ещё…

Только второго, — первого в этой волне, — удалось подстрелить, воспользовавшись эффектом неожиданности. После же его самопальное укрытие подверглось жесточайшему обстрелу пуль, калибр которых сделал бы честь иным пушкам на бронетехнике. Выбитый с обратной стороны какого-то ящика осколок вспорол бок имперца, а неловкая попытка высунуться привела к тому, что тяжёлая винтовка превратилась в мусор, вылетевший из рук вместе с парой вывернувшихся под невозможными углами пальцев.

Мыслей у умирающего солдата не было. Только ярчайшие вспышки в небе, истовое желание забрать с собой хоть сколько-то врагов и вопрошающий, становящийся с каждым мигом всё более громким и отчётливым шёпот:

«Что ты готов отдать?».

«Всё».

Вспышка потустороннего пурпура — и окоп утонул в шипящих, испаряющих плоть и металл молниях, взявших начало в теле имперского солдата. Он пострадал первым: осыпалось пеплом снаряжение, сгорела кожа, заискрилась и истлела плоть, распались на части кости… лишь торжествующий взгляд двух медленно растворяющихся в буйстве Эфира человеческих глаз провисел в воздухе ещё несколько секунд, пока последний штурмовик из ворвавшегося в окопы отделения не был сожжён дотла.

Секунда затишья — и в оставшийся от имперца пепел ударила пурпурная молния, в ярком свете которой на стенах окопа отразились искажённые муками лица…

Глава 15

Закончившаяся

передышка

Звёздная система 23–2-2–000–1КАБ, эсминец «Весть», мостик.

17.01.0000, 08:00:04 от Точки Отсчёта.

— Они укрылись в двухстах километрах к северо-востоку отсюда. Какой-то грот или пещера — там под тонким слоем почвы очень много каменистой породы. — Сергон, совсем недавно открывший глаза из вышедший из затянувшейся на полторы недели «медитации», уверенно ткнул пальцем в карту местности. Секунда увеличение масштаба — и ещё один тычок, на этот раз обозначивший место как нельзя более конкретно. — Связи со внешним миром у них нет. Прячутся. Решили отсидеться, полагая, что их там не найти.

— Но ты нашёл. — Капитан, — который ныне пребывал в удручающем состоянии, — не поворачивая головы покосился на друга. — Ты уверен, что это не ловушка? Не так давно ты и в себя-то не приходил из-за воздействия этого эфира…

— Я адаптировался, Ян. И это не проклятие, но дар, использовать который с наскока почти невозможно. Уж не знаю, почему, но галактика изменилась тогда, и я чудом смог это почувствовать и увидеть единственный способ, который позволил бы нам выжить. — Спокойный и уверенный голос, живое, а не мертвенно-бледное лицо, переставшие дрожать руки, плавающий от точки к точке, а не прыгающий взгляд. Всё указывало на то, что Сергон пришёл в норму и даже более того — стал сильнее морально, обретя непоколебимую уверенность в себе и своих возможностях. — Эфир помогает, если его слушать. А в этом я теперь достаточно хорош. Прозрел и уши прочистил, пусть и через боль.

Ян хмыкнул:

— Только эфир этот должен помогать и нашим врагам, раз уж у них есть свой одарённый. Мы, конечно, почти зачистили цийенийцев, и даже местных взяли под колпак с удивительной лёгкостью, но… не может всё быть так гладко.

— Гладко? — Настала очередь Сергона с удивлением и сомнением смотреть на друга. То же самое проделали и те немногие офицеры, которых подняли посреди ночи для проведения срочного совещания. К сожалению, единственный одарённый отрезанных от метрополии Каюррианцев выбрал для своего пробуждения самое что ни на есть неудобное время, но едва ли это можно было вменить ему в вину. — Ян, мы потеряли целый флот, а единственный способный прыгать вслепую с минимальным риском на саморазрушение и в разумные сроки корабль теперь представляет из себя крайне печальное зрелище. И не смотри так: я не имею ни малейшего понятия касательно того, можно ли будет перемещаться через ту цийенийскую цветную пространственную дыру. И даже не знаю, что она вообще такое. А попытка, если что, у нас будет только одна. Да и, уж не знаю, веришь ли ты во вселенский баланс, но даже с точки зрения логики вероятность «поймать» непрерывную череду фатальных неудач крайне мала. Должно когда-то и повезти.

— Цийенийцы должны быть куда опытнее тебя в этом колдовстве, хотя бы потому, что они умеют водить корабли через «цветные пространственные дыры». Водить быстро и далеко, не даром на захваченном корабле нет никаких признаков долгого перелёта. А потому то, что ты, пролежав чуть ли не в коме полторы недели, сегодня вдруг встал и пошёл творить чудеса, причём именно те, которые нам сейчас и нужны… это странно и подозрительно, мягко говоря.

Вообще всё, что касалось эфира, Ян считал крайне подозрительным. Хотя бы потому, что никогда раньше в истории галактики «мистика» не приобретала такого масштаба, и уж тем более не была видна невооружённым взглядом. Что такое способность предвидеть угрозу, которую даже не докажешь, перед огромными аномалиями, через которые корабли перемещаются на колоссальные, — или не очень, если у цийенийцев есть база поблизости, — расстояния? Даже телепортация в рамках планеты на те же двести километров выглядела на порядки ярче и опаснее предвидения коммодора.