Дитя неба и земли

Николаева Владислава

Ярко выряженный менестрель едва поспел к рано начатому ужину. Оправил остроухий красно-жёлтый капюшон, основательно устроился на своём месте, приготовился грянуть по лежащему на подложенном колене инструменту и даже открыл рот вытянутым овалом…

Можно было представить, как уместо прозвучат строки «У птахи под юбкой» или «Лёгкая ножка», и как порадует публику «Взгляд сверху, что обещает поцелуй»…

Кнехты, такова была профессия большинства за столом, были людьми грубыми и много чего передумали о старом противнике, ненавидя его… и одновременно будучи не в силах закрыть сердца нечеловеческой привлекательности небесных. В дни борьбы, когда кровь лилась щедрее дождей, воинов замка мучила мысль, что они не могут

совладать с мелкими и хрупкими девчонками, потому инстинкты требовали доказать мужественность иначе… Война закончилась, а желания остались неудовлетворёнными, не отпускали из своих сетей, являясь во снах, если наяву их гнали уж слишком рьяно. За столом на общих ужинах ничего и не желали слушать, кроме как о сдающихся с боем и без сопротивления птахах. Менестрель был рад стараться. Судя по всему, реализовать строки из песенных фантазий удалось одному Марвингу, но сейчас ни одна из пошлых песенок не прибавила бы ему самоуважения. Все они были страшно неуместны и в момент бы опозорили всех, кто их когда-либо слушал…

Менестрель застыл с раззявленным ртом, загнанно заозирался, будто искал пути к отступлению. Челюсти его наконец клацнули, смыкаясь, а то недолго было и простудиться.

Быстрее прочих оправившийся от шока Шах-мехди слегка улыбался, веселясь над неловкостью деятеля замковых устных искусств. Менестрель мрачно занялся инструментом, ещё чуть-чуть и публика осознает его невеликое мастерство в обращении с дуговой арфой… Исполнять мелодии под те же песни о птахах он не смел, а баллады старины основательно позабыл…

Над тарелками заработали приборы. Лорд воспользовался ужином как передышкой, чтобы избежать разговоров. Юноша с лёгкой искусственностью повторял за отцом, беря со стола то же и так же.

– Что, – не удержался Лорд, – облакам не чуждо сыпать яд в тарелки власть имущих?

Трёхзубая вилка замерла в руке мальчика с наколотой луковицей в масле.

– Зачем портить еду? – заинтересовался он.

Беловолосая птаха выбрала момент, чтобы разомкнуть уста:

– В наших местах не травят еду. Килин привык к иной пище и полагается на выбор отца по своему незнанию.

Лорд крякнул и слегка покраснел, осознав своё упущение.

– Кхм… тебя зовут Килин?

Кивок срезало негромким смехом, заставившим непоседливую старшую дочь сесть ровно.

– «Килин» на небесном языке означает ребёнка мужского пола, – с улыбкой просветил Шах-мехди.

– Так меня и зовут, – подтвердил юноша, не трудясь испытать неловкость.

«Ладно хоть без непотребства», – прикинул в уме Лорд, представляя, какие чувства могла вызывать у небесных его персона… Жена зыркнула на него из-под зловеще сведённых бровей.

– Вы не дали ему даже имени? – заостряя неудобный момент, склочная женщина впервые с момента шумного прихода избрала заговорить с кем-то в зале.

– Право дать имя оставлено за родителем, – с достоинством ответила беловолосая, не отклонившись от позы.

– Назовёшь меня, отец? – охотно предложил отпрыск, продолжая демонстрировать сговорчивый характер.

Лорд поперхнулся, но оправился, прежде чем по спине нежно стукнет медвежья лапа телохранителя.

– Нужно подумать, чтобы имя подходило…

Мальчик кивнул, соглашаясь подождать ещё. Капуста снова захрустела под молодыми зубами. Лорд подложил в сыновью тарелку пару рёбрышек и стал смотреть, как он с удовольствием ест. Возвышенность манер не лежала в генах владельцев Пер-Моншаля. Справившись, выигрывающий у старших поколений в утончённости мальчик вытер о салфетку самые кончики пальцев. Лорд больше испачкался, когда угощал его.

Сделать наследником?.. Бездумно нельзя. Только потому что родной – нельзя. Оснований достаточно как за, так и против. Захочет ли замок принять лорда, выращенного прежним военным врагом, то ли побеждённым, то ли выигравшим? Примут ли соседи такого

лорда в свои ряды? А если примут по первому размышлению, не пойдут ли войной в следующий подвернувшийся миг слабости? Лицо Килина открыто сообщало не только о наследовании Лорду, но и Небесному народу, мужественные черты сочетались с изящными.

– Подготовьте молодому лорду покои в замке, – распорядился Лорд после ужина, позволяя остальным слышать. Стоящий с опущенными глазами Эсхеларц не показал недовольства.

По значимым поводам собрания проводились у трона Лорда в большом зале, где кнехты преклоняли колена, чтобы высказаться, а советники стояли по правую руку от сюзерена, почтительно опустив головы комментируя сказанное. Сегодня Лорду пришлось затаиться с Эсхеларцем в охотничьей гостиной, она хотя бы закрывалась на засов и не имела входов с воздуха. Принесшие смуту небесные посетители прибыли в зал со стороны открытой галереи, не потрудившись представиться привратникам. Лорд подозревал, что незваные гости могли искренне не заметить вооружённую охрану под козырьком входа. В год войны замок стоял запертым на каждую затычку, но тогда птахи не попытались проникнуть внутрь, пользуясь преимуществами открытого пространства, для которого были рождены. Немудрено, что за шестнадцать прошедших мирных лет окна и двери пораспахивались навстречу воздуху.

В охотничьей гостиной были небольшие окна, притопленные снаружи нанесённой за века землёй, они никогда не открывались, изнутри обыкновенно завешивались розоватыми портьерами с блеском серебряной нити. В помещении всегда было прохладно из-за почти подвального расположения, его заключали толстые опорные стены основания Пер-Моншаля. В смежных комнатах был винный погреб и оружейная, ещё дальше располагалась кладовая, заполненная кадками к холодам.

…В дверь легонько постучали.

Едва было открывший рот Эсхеларц помрачнев двинулся греметь засовом, запуская разыскавшего их без труда Шах-мехди. Лорд собирался поговорить наедине с ближайшим советником, но военный союзник из глубин Даерне с улыбкой нарушил их планы. Мужчинам оставалось только смотреть, как его сильная и вольготная фигура, выскользнув на свет из тени латерального пространства, располагается на мягком сидении тахты.

– Что будете делать? – поинтересовался он, без зазрения совести дистанцируясь от проблемы.

Лорд уже не таясь подкинул поленце в высокий каменный камин. Он помнил впечатление первой встречи. Высокий брюнет с конским хвостом в тяжёлой экипировке из чёрной кожи сдерживал веселье, разглядывая союзников проницательными глазами, его спину подкрепляли тридцать отборных мехди Даерне с жестокими выражениями на лицах, не говорящие ни слова, кроме кратких отрывистых приказов на родном языке. Их тёмные одежды были практически лишены украшений за исключением небольших серебряных нашивок, нечитаемых для людей поверхности. Он предстал Лорду знающим, превосходящим и старшим, однако же теперь кудри Эсхеларца вылиняли и запорошились пеплом, Лорд перестал чувствовать себя лёгким и неостановимым, и казалось, что давно носящий тёмные волосы на манер замковой моды чужеродный союзник был их по меньше мере на десятилетие младше. Смешанное с удивлением сожаление людей его веселило.

– Он наследник замка, – твёрдо произнёс Эсхеларц, спастически стискивая челюсти. – Мы не для того молились о нём, чтобы выбросить на улицу…

Шах-мехди оценил пафос сказанного и с ожиданием перевёл внимание на Лорда, будто магистр спрашивал выученное у двух шалопаев-подмастерий, сначала у умненького, потом у туговатого.

Лорд тоже стиснул челюсти, так что на щеках над пробившейся буроватой щетиной возникли два неровных красных пятна.

– Я хочу взять мальчика… – признал он, вспоминая привлекательное молодое лицо и тонкий запах чистых волос. – …но что собираются делать птахи?..