Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник)

Вайнер Георгий Александрович

Вязкий нескончаемый сон о погоне.

Сквозь мягкий тяжелый рокот моей послушной, бессмысленной, могучей «судзучки» я слышал яростное свистящее дыхание охранников, их надсадный крик, испуганный и пугающий одновременно:

– Ваня! Ваня! Остановись! Ваня, ложись! Ложись! Стреляю…

Один бежал мне навстречу, пытаясь отсечь мальчишку, второй догонял сзади, перекрывая пути отхода к воротам.

– Ванька! Слово Капитана?.. – крикнул я в тоске, понимая, что время исчерпано.

– Закон! – выдохнул мальчишка уже почти забытый пароль,

махнул рукой и с разбега прыгнул на заднее седло.

– Крепче держись! – орал я оглашенно. Ванька обхватил меня руками, и, чувствуя за спиной его тощее воробьиное тело, тесно прижатое ко мне – клянусь, я слышал бой его сердчишка у себя под лопаткой, – я испытал, наверное, самое большое, самое полное ощущение счастья в своей жизни.

Исчезла без следа дурнота страха, и тоска предсмертная откатила, а только злой веселый азарт прыснул в инжектор «судзучки», которая заревела чудовищным визгливым воем, бросившись на маячащего перед нами охранника. В последний миг – ученый все-таки, собака! – кинулся в сторону с перекатом через спину, и промчались мы в пяди от него.

– Держись, Ванька, только держись! – вопил я и бросал мотоцикл с боку на бок, и гнали мы, наклоняясь, выпрямляясь, рыская из стороны в сторону, немыслимыми зигзагами выкручивая вензеля по полю среди хохочущих и вопящих ребят и бессильно мечущихся телохранителей.

Я видел, как один из них на бегу что-то кричал в рацию – наверное, поднимал в ружье остолопа с автоматом в «мерседесе».

Должен вас маленько огорчить, мои милые конвойно-сторожевые друзья, замечательные вы наши бодигарды, – поздно! Господа телохранители, охраняемое тело убыло со мной. В неизвестном направлении.

С грохотом разогнав мотоцикл на гаревой дорожке, я поехал не к воротам и не к арке, откуда прибыл на игровое поле, а, задрав руль, перепрыгнул через барьер ограждения трибун, с дребезгом и лязгом проскакал по лестнице, потом нырнул вниз на пешеходный пандус, крутой поворот – мигнули напоследок за нами яркой вспышкой стоп-сигналы и скрылись в пустом гулком туннеле для выхода зрителей.

Сергей Ордынцев:

ИГРА В ЖМУРКИ

За годы своей полицейской службы я усвоил главную сыскную аксиому: наши начальники и наниматели больше заинтересованы в яркой зрелищной картине розыскного рвения подчиненных, нежели в предметных результатах расследования.

Розыскниками был разработан за долгие века нашего ремесла целый комплекс, всеобъемлющий свод бюрократических жестов, изображающих «движение по делу», симулятивных акций и демонстрационных поступков, которые все вместе должны показать, что мы, мол, тоже свой хлеб не зря едим. Для начальственного ока нет более отвратительного, оскорбительного зрелища, чем сидящий на заднице сыскарь, о чем-то якобы думающий. Он думает! Тоже мне, Чапай сыскался – думает! Мыслитель хренов! Родена на нашу голову не хватает!

Двигайся! Ищи! Вот тебе и вся мудрость ментовская! И сафоновские люди хаотически

и суетливо двигались.

Потому что даже такой умный и предметно заинтересованный человек, как мой друг Хитрый Пес, тоже не свободен от этой слабости. Не сомневаюсь, ему бы наверняка хотелось увидеть больше делового усердия, пыхтения и сложных телодвижений в поисках Кота, чем я мог продемонстрировать.

А я не мог и не хотел разыгрывать для него старый анекдот с поисками под фонарем потерянных часов, когда ищут здесь не потому, что часы потеряны под фонарем, а потому, что здесь светло.

Я искал там, где было непроглядно темно. Впотьмах, медленно, очень осторожно я искал в непроницаемой тьме жаркой корыстной заинтересованности и молчаливого ледяного равнодушия остановившиеся бесценные часы – не «Картье-Паша», не «Патек Филип», не «Даймонд Роллекс», – они назывались «Разграбленный Поволжский кредит». Я был твердо уверен, что их остановившиеся стрелки замерли навсегда в момент, когда два моих друга стали смертельными врагами.

Вот это я знал почти наверняка, когда на выходе в проходной предъявил документы милицейскому лейтенанту и крутящаяся дверь выбросила меня на улицу. За спиной на гранитных полированных плитах величавого подъезда – надраенные до нестерпимого сияния бронзовые доски: «Министерство внутренних дел Российской Федерации».

Здесь я повидал сегодня массу приятелей, вчерашних товарищей, бывших сослуживцев – они все были мне рады. Мы шутили, и сетовали, и советовались – но ни одного словечка сверх того, что я и сам знал, я не услышал. Хорошо, я разузнаю, выведаю, сыщу, пойму все сам. И в этой кошмарной игре в «жмурки», где уже и так было дополна жмуров, моим единственным помощником оставался Пит Флэнаган, который издалека кричал мне электронным голосом: «холодно!», «теплее!», «еще теплее!»…

Когда станет совсем горячо, я должен буду сам ему крикнуть об этом.

Я прошел на стоянку к своему джипу, завел машину и через Октябрьскую площадь погнал в задушенный автомобильными пробками центр. Отдуваясь, добрался до Дмитровки и вошел в проходную рядом с воротами, украшенными красной вывеской с раскоряченным лохматым орлом и грозными словами – «Генеральная прокуратура Российской Федерации». Показал удостоверение на вахте, вышел во внутренний двор и уже направился к главному подъезду, когда в кармане раздался звонок мобильного телефона.

– Да-да, Лена, я слушаю.

– Сергей Петрович, срочно возвращайтесь! У нас – ЧП!

– Что там стряслось?..

– Кот Бойко украл сына Серебровского…

Кот Бойко:

ВЕРТИКАЛЬ

Когда на большой скорости мы миновали Градские больницы, я крикнул Ваньке через плечо:

– Запомни – мы сейчас на нелегалке…

Он крепко держал меня поперек корпуса, уютно умостив башку между моими лопатками. Захлебываясь ветром, он вопил в мое ухо:

– Пьем ворованный воздух свободы!..