Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник)

Вайнер Георгий Александрович

Я вошел в кабинет шефа безопасности, когда Сафонов закончил телефонный разговор с кем-то и положил трубку, а Серебровский сидел верхом на стуле посреди комнаты. Он поднял взгляд на меня, кивнул и показал на пустое кресло напротив.

– Садись… Вместе мы являем прекрасную восточную композицию – икебана из мудаков! – Потом повернулся к Сафонову: – Ну, что обещает наша краснознаменная ментура?

– По всей Москве введен в действие план «Перехват». Всем постам и патрульным рассылаются фото и описания Ваньки и Кота. Я подключил РУОП,

и дана команда всем муниципалам.

– Господа, друзья, начальники! Извините, пожалуйста, – вмешался я. – Мне кажется, вы зря это делаете…

Серебровский грозно обернулся ко мне.

– Так! Тоже интересная точка зрения! Какие дашь рекомендации?

– Подождать… Ничего не предпринимать. Не поддаваться панике. Подождать хотя бы до вечера… – Я старался держаться спокойно.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что происходит? – зловеще-тихо спросил Серебровский. – Ты понимаешь, что я полностью в руках у Кота? Что сейчас он волен мне предписывать все, что захочет?

Вот беда! Как все-таки несчастье застит взор, омрачает разум! Я помолчал и сказал Сашке как можно мягче:

– Саня, может, я чего не понимаю… Мне кажется, что Кот хочет тебе показать – мы все в руках друг у друга. Я уверен, что он не причинит вреда парню – это самое главное!.. Я понимаю, что тебе на хрен не нужна моя голова, но я даю ее наотрез – не сделает Кот ничего плохого пацану…

– И что – ждать, сидеть сложа руки? – с яростью спросил Сашка.

– Да, ждать! Не дай Бог, какой-нибудь ретивый идиот захочет силой отнять Ваньку у Кота – мы не можем знать, что получится… Не надо нам ничьей помощи – Кот теперь сам объявится, он прорвал оборону. Мы напрямую узнаем, чего он хочет.

– А я и так знаю, чего он хочет, – сказал магнат. – Он хочет мне показать, что вся моя сила – мнимость, миф, выдумка. Что он один сильнее вас всех… И умнее меня…

Серебровский встал со стула, собрался идти на выход, остановился и снова развернулся к нам.

– Я подумаю об этом…

В этот момент растворилась дверь, и в кабинет заглянул финансовый директор Палей:

– Извините, Александр Игнатьич, я знаю, вам сейчас ни до чего…

– Остановитесь. Вздохните. Докладывайте.

– Биржа закрылась на минус сто двадцать два. Индекс во Франкфурте и Лондоне тихонько поехал вниз. В Нью-Йорке рынок откроется через три часа – я сразу сообщу вам…

– График биржевого движения дайте мне к семи тридцати, – распорядился Серебровский. – К утру мне нужен австралийский индекс «Олл Ординарис» и гонконгский «Ханг Сенг»…

– Обязательно! – Палей смотрел на магната с испугом, недоумением, восхищением. – Вы железный человек, Александр Игнатьич…

– Надеюсь, что нет, – покачал головой Серебровский. – Железо – слабый металл. За тридцать лет ржа съедает железо дотла. Меня бы уже давно отправили на переплавку…

Кот Бойко:

ЧАНГ И ЭНГ

Ванька Серебровский и я остановились перед прилавком стрелкового тира

в парке. Служитель, унылый человек в перевязанных ниткой очках и клочковатой бороде, отсыпал нам из коробочки пульки, уселся сбоку на стул и опять погрузился в чтение какой-то толстой растрепанной книги.

Ванька стал неловко целиться в мишень.

– Э, брат, давно не брал ты в руки шашки… Все забыл, – сказал я. – Палец на курке – мягкий-мягкий, резиновый… Ствол плывет легко, как пузырек мыльный.

– А ты сам стрельни, Кот, – предложил Ванька.

Я, не спеша заряжая разложенные на прилавке винтовки, сообщил ему потихоньку:

– Опасаюсь…

– Чего? – удивился пацан.

– Срама, – усмехнулся я, продолжая вкладывать пульки в оружие. – Давным-давно, я только получил первую медаль чемпиона страны, пошли мы в кино «Форум» – твои папаня с маманей, Верный Конь Серега и я. Там в подвале тир был… Зашли мы, а публика завсегдатайская, на медаль мою глянула – естественно, расступается с почтением. А наши меня поднатыривают – ну-ка, Кот, стрельни, покажи им класс…

Ванька с восхищением смотрел, как я быстро переламываю пневматические карабинчики, заправляя в ствол свинцовые капли пулек.

– Взял я пригоршню пуль, прицелился, выстрелил – мимо! За спиной – вздох, как рыдание! Представь сам – пижон с чемпионской медалью в тире киношном промахивается! Прицеливаюсь снова по всем правилам, бац – мимо! Сзади – шепот и смешки… Стреляю еще раз – мимо! Сзади смех и громкий голос – купил он медаль!.. Люда, твоя мать, хохочет, на Серегу и твоего отца смотреть больно! Публика веселится…

– А почему – мимо?

– Да у них у всех мушки сбиты, дуло кривое.

– И что?

– Что! Озверел я маленько, плюнул на стрелковую азбуку и начал шарашить по стволу… Вот так…

Я поднял винтовку и, почти не целясь, стал стрелять навскидку по мишеням. Следующая – выстрел! Следующая – выстрел! Следующая – выстрел! Выстрел! Выстрел!..

Служитель тира, забыв о своей книжке, смотрел на нас с оторопью. Без остановки падали подстреленные кабаны и олени, крутились ветряные мельницы, взлетали самолетики, загорались огни, что-то непрерывно хлопало, громко ухало, механически скрежетало и играла жестяная музыка. Ванька смотрел на меня влюбленно.

– Профессионалам в любительском тире призы не полагаются, – неуверенно сказал служитель, теребя свою жалобную бороденку.

– А вы почему решили, что мы профессионалы? – спросил Ванька.

– Бой уверенный, рука набитая, – засвидетельствовал служитель.

Я засмеялся:

– Боюсь, ты прав, земляк, – не полагается нам призов у тебя. Профессионалы сейчас призы берут за живые мишени… Пошли, Ванька!

В киоске «Баскин-Робинс» мы купили по длинному вафельному конусу мороженого, уселись на лавочке в тенистом палисаднике за оградой гоночной бочки – здесь нас никто не мог видеть. Неспешно судачили и вылизывали из вафель очень вкусное мороженое.