Дизель и танк
Шрифт:
Посидев немного, я вышел из переговорной и направился в финансовый отдел. Котов, как обычно, на месте, даже в восемь вечера. Сухонький, в костюме дореволюционного покроя, он склонился над громадными бухгалтерскими книгами.
— Василий Андреевич, не помешаю?
Котов поднял голову, близоруко щурясь:
— А, Леонид Иванович! Как раз собирался к вам с отчетом.
Он достал из стопки папок несколько документов:
— Металлургический комбинат превысил план на двадцать процентов. Прибыль — два миллиона шестьсот
— А шахты?
— Еще лучше. — Котов перевернул страницу. — Три миллиона чистыми. Новая система вентиляции позволила увеличить добычу на сорок процентов.
— Что с автомобильным производством?
— Вот, извольте взглянуть, — он протянул мне подробную калькуляцию. — Восемьсот грузовиков за квартал. Чистая прибыль — миллион четыреста тысяч. А если внедрить ваш новый двигатель, то…
— Кстати о двигателе, — я понизил голос. — Нужно организовать дополнительное финансирование. Оформим как расходы на рекламу и представительские.
Котов понимающе кивнул:
— Сколько потребуется?
— Для начала тысяч пятьдесят.
— Сделаем через «Торгсин», — он сделал пометку в своей книге. — Деньги будут завтра утром.
— И еще, Василий Андреевич… — я присел на краешек стола. — Как у нас с валютными резервами?
— С валютой неплохо, — Котов достал еще одну книгу, с золотым обрезом. — Экспортные контракты принесли сто пятьдесят тысяч долларов. Половину уже конвертировали в швейцарские франки.
— А личные счета? — я перешел на шепот.
Котов оглянулся на дверь и достал из сейфа тонкую тетрадь в черном переплете:
— Ваша доля от металлургического комбината — триста двадцать тысяч франкоа. От шахт — еще двести пятьдесят. Автомобильное производство принесло сто восемьдесят тысяч.
— Сколько удалось перевести?
— Через рижский канал отправили триста тысяч. Как обычно. Сейчас они на счетах в «Credit Suisse». Еще двести пятьдесят через Стокгольм — в «Svenska Handelsbanken».
— А золото?
— Пятьдесят килограммов слитков хранятся в банковской ячейке в Риге. Еще тридцать — в Цюрихе.
Я кивнул. Запасной аэродром подготовлен надежно.
— Что с текущими операциями?
— Недавно открыли новый канал через Константинополь, — Котов перевернул страницу. — Очень удобно — греческие купцы не задают лишних вопросов. Берут всего три процента комиссии.
— Хорошо. Документы?
— Паспорта и визы готовы. Хранятся в надежном месте. В случае необходимости — два часа на сборы, и вы уже в Риге.
— Отлично, Василий Андреевич. Как всегда — безупречная работа.
Котов позволил себе легкую улыбку:
— Рад стараться, Леонид Иванович. Кстати, не желаете взглянуть на новую схему для работы с алмазами? Очень перспективное направление…
После разговора с Котовым я наконец вышел на улицу. Решил пройтись и освежить
Вечерняя Москва уже зажигала огни. На углу Мясницкой шумела очередь в кинотеатр «Художественный» — показывали «Броненосец Потемкин». Из дверей «Праги» доносились звуки джаз-банда.
На Арбате было тише. Я поднялся в свою квартиру на втором этаже старого доходного дома. В прихожей горел свет — Варвара опять пришла с чертежами.
Она сидела за столом в кухне, склонившись над бумагами. Короткие темные волосы растрепались, на носу смешное пятнышко чернил.
— Я принесла расчеты по топливной системе, — девушка подняла голову. — И еще… приготовила ужин.
На плите действительно что-то аппетитно булькало.
— Ты замечательная, — я поцеловал ее в макушку. — Только давай сначала поужинаем. Чертежи подождут.
За ужином мы говорили о завтрашних испытаниях, о конкурентах, о новых станках. Варвара увлеченно рассказывала о каких-то технических тонкостях форсунок, размахивая вилкой. В такие моменты она становилась особенно хороша — глаза горят, на щеках румянец…
После ужина мы сами и не заметили, как переместились в спальню. Чертежи так и остались лежать на столе нераскрытыми до утра.
За окном падал мокрый мартовский снег. В комнате было тепло. Где-то внизу проехал последний трамвай, прозвенев на повороте.
Глава 8
Конкурс
Утром конкурсная площадка гудела как растревоженный улей. У входа выстроилась целая очередь грузовиков — американские «Форды», немецкие «MAN» и «Bussing», итальянские «Фиаты», наши «АМО» и ярославские машины.
Бережной, поправив фуражку, в третий раз обходил наш «Полет-Д» против часовой стрелки, бормоча заговоры. Велегжанинов методично протирал инструменты, напевая арию. Варвара и Звонарев склонились над приборами, проверяя показания.
В регистрационном бюро толпились представители заводов. Я заметил делегацию Коломенского завода — главный инженер Добротворский о чем-то оживленно спорил с немцами из MAN. Чуть в стороне держались итальянцы — элегантные, в отличных костюмах.
— Леонид Иванович! — окликнул меня председатель конкурсной комиссии Бурмистров. — Прошу, ваши документы…
Я протянул папку с техническими характеристиками двигателя. Бурмистров, грузный, с окладистой бородой, внимательно изучал бумаги:
— Так-так… Девяносто лошадиных сил… Расход топлива… Любопытно. А это что за особая система впрыска?
— Наша особая разработка, — я начал объяснять принцип работы.
Краем глаза я заметил, как немецкий инженер пытается прислушаться к разговору.
Тут же в бюро я заметил знакомую фигуру Зубцова — седого, с пронзительными серыми глазами. Рядом с ним стоял заместитель наркома тяжелой промышленности Пятаков, высокий, в строгом черном костюме.