Длительное убийство лорда Финдли (Доктор Пенн) / Проза.ру - национальный сервер современной прозы
Шрифт:
– Это правда, - сказал он слабым голосом. – Я подтверждаю, все так и было.
– Я ему крикнул: «Эй, полегче!» Или просто: «э-э!» Одним словом, что-то крикнул. И тогда все вошедшие вдруг разом посмотрели на меня, а наши все до одного беспрепятственно ушли.
Пайк откашлялся, и снова ощупал горло.
– Да, я тебя не поблагодарил. Спасибо, - сказал он Пенну.
– Спасибо, что перебил, - ответил док. – Наши ушли, что же касается меня и вошедших, мы с ними потолковали,
– Погоди, о чем это вы толковали? – переспросил Литтл-Майджес.
– Я сказал это?
– Только что.
– Твою мать, верно. Я говорил о том, кто мы все такие и откуда прибыли. Они рассказали в общих чертах, кто суть они. Целей нашей миссии я, естественно, не выдал. Да им и до фонаря: они вне политики.
– И кто же они?
– Вроде буканиров. Не стоит беспокоиться, здесь им нас не достать, у них на воду спускать нечего. Так что покинем скорее этот волдырь на прекрасном лице океана и забудем о них.
Закончив речь, Пенн снова откинулся к стене и заснул.
– Вот все и выяснили, - проворчал Литтл-Майджес. – А то рады нагородить что угодно, богохульники. Лишь бы не работать. Пайк, что ты на меня смотришь? Что вы все на меня смотрите? Я анализирую ваше поведение и понимаю, что без присмотра образованного человека все сразу баснописцев включили. Эзопы, извиняюсь за выражение. Пайк, доклад о высадке сделаю я, и запись в журнале – тоже я. Ступай уже.
Матросы, вздыхая и тихо переговариваясь, вышли из каюты. Кэп оставил приоткрытой дверь, чтобы выветрился человеческий дух, и сам собирался выйти, когда Пенн сел прямо, посмотрел на него почти трезвыми глазами и сказал:
– Задрай люк и садись. Я кое о чем умолчал.
Литтл-Майджес негромко вздохнул, остановился и закрыл дверь.
– Вы сговорились меня мучить? – тихо сказал он. Пенн смотрел на него исподлобья и набивал себе трубку.
– Все, что скажу – только тебе. Не хочу, чтобы при моем появлении матросики ховались в кранцы.
– Сколько пафоса, - вновь вздохнул кэп и сел напротив набивать себе трубку. Пенн выбил искру, раскурил и начал свой искренний рассказ.
Итак, я не знаю, сколько их было, но никак не менее десятка, то есть вдвое больше, чем нас. Однако дело даже не в численном превосходстве. И не в их облике, хотя, при всем их сходстве с нами, я бы ни за что не посчитал их подобными нам. Дело в том, что они вели себя так, будто зашли на кухню посмотреть, что для них приготовили. Один из них схватил Пайка за горло, а другой прыгнул на Носатого и прижал к полу, как будто ловил поросенка. Тот, кто зашел первым, обернулся и крикнул тем, что шли следом: перекройте вход, они сегодня слишком живенькие. Я смотрел и не понимал, что происходит. Наши метались, как безголовые курицы. Один Пайк достал палаш, и то - словно разучился двигать руками, а когда его схватили за шею, просто повис, как будто решил, что все бесполезно.
– Вы кто такие? Вы что творите? Ты! Отпусти его!
Все посмотрели на меня, и тот, кто держал Пайка, опустил руки, подошел ко мне и спросил:
– Вы еще один пастушок?
Вопрос нелепый и даже обидный, и я бы ужо подправил ему физиономию, но не в той ситуации. Я стал говорить с ним любезно и попросил отпустить следом за Пайком также и Носатого. Удивительно, но меня послушались. Только один возразил с искренним и, как мне показалось, не кровожадным удивлением:
– Но ведь они разбегутся!
Я не нашел ничего лучше, как учтиво ответить ему:
– Проявите великодушие.
Носатый убежал, а я обратил внимание, что на полу осталась кровь. Между тем тот, кто заговорил со мной первым, сел рядом и с большим интересом, даже с участием спросил:
– Вы вегетарианец? Вас коробят сцены насилия?
– Меня немного огорчило то, как вы сейчас держали Пайка за горло, - ответил я, подчеркивая голосом иронию, но, боюсь, он меня не понял.
– Пайк? – переспросил он. – Вы так называете того рыжего?
– Да, его так зовут. Вообще-то он парень неробкого десятка, но сегодня мы все не в форме.
Ты знаешь, что я не знаток мирных переговоров, поэтому действовал наобум. Я представился, а он сообщил, что его зовут Мельхиор. Остальные тем временем вышли. Не исключено, в их намерения входила погоня за Пайком и остальными, но я не видел средства предотвратить это и утешал себя тем, что успел дать им шанс и теперь отвлекаю на себя внимание хотя бы одного из их возможных охотников. О, ты прав, что смотришь на меня так укоризненно: мне также было безгранично лень вставать из-за стола.
– Вы не можете смотреть на страдания и смерть других живых существ? – спросил меня мой новый, назвавшийся Мельхиором знакомый. – Я вас так понимаю.
– О, не вполне, - ответил я. – Если бы страдания любых живых существ причиняли страдания совокупно и мне, вашему покорному слуге было бы крайне трудно проводить ампутации. Однако сейчас другой случай - речь идет о моих товарищах, и вы могли преждевременно лишить меня их общества.
На лице моего собеседника появилось выражение сострадания – я бы даже не поостерегся назвать это гримасой милосердия. Но и это не сделало его лицо более человеческим.
– Вы настолько одиноки? – спросил Мельхиор искренне и безыскусно. Я невольно заглянул в свое сердце и вынужденно согласился с ним. Нет, Майлз, у нас прекрасная команда, но ты сам видишь, насколько я отличаюсь. Моя пустыня полна садов и дворцов, сказал бы я, развивая аллегорию, - но не перестает быть пустыней. Недолго поразмыслив, я ответил ему, что одинок, и одинок сверх всякой меры. Однако спустя малое время сообразил, что его слова могли иметь оскорбительный смысл для тех, кто вместе со мной выходил на берег, потому я напустил на себя строгий вид и добавил: