Для спящих ночь, для стражи день…
Шрифт:
— Ах какой стыд! — засмеялась Элен.
Оутс имел в виду, что не надел свои лучшие брюки и полотняный пиджак — костюм, в котором он обычно обслуживал за столом хозяев.
Надежда снова забрезжила перед Элен, когда она взбежала по ступенькам и открыла парадную дверь, впустив сначала поток дождевой воды, а затем уже доктора.
Это был молодой человек плотного сложения со склонностью к полноте, с резкими, но приятными чертами лица. Элен радостно приветствовала его, и он а свою очередь
— Сегодня что, торжественный вечер? — спросил он, глядя на ее новое вечернее платье
Его взгляд не был таким неприятно-присасывающимся, как у сестры Баркер, и Элен чувствовала себя очень удобно в своем новом вечернем наряде. Однако доктора Перри, как профессионала, больше занимали глубокие впадины у ее ключиц, чем белизна кожи.
— Почему вы такая худенькая, — нахмурился он. — Что, много работы по дому?
— Да нет, в последнее время мне почти не приходится ничего делать, — возразила Элен.
— Оно и видно, — пробормотал доктор Перри, раздумывая над тем, почему, если бы он узнал, что худоба Элен объясняется лечебным голоданием, его бы это совершенно не взволновало, хотя в результате внешний вид был бы таким же. — Вы любите молоко? Ну конечно, не любите.
— Как это не люблю! Я бы ничего не оставила для продажи, если бы работала в молочной лавке!
— Вам надо пить много молока. Я поговорю с миссис Оутс.
Доктор сорвал с себя кожаную куртку и повесил ее на спинку стула.
— Скверная погода, — заметил он. — Из-за нее я опоздал. Как сегодня леди Варрен?
— Как всегда. Она хочет, чтобы я сегодня спала в ее комнате.
— Ну, если я хорошо понял ваш характер, вам это доставит удовольствие, — улыбнулся доктор. — Ведь это что-то новенькое.
— Но я ее боюсь, — сказала Элен. — Я надеюсь только на вас. Скажите им, что я не… неопытная.
— Что, мурашки бегают? И на вас тоже влияет этот дом? Вам кажется, что он слишком далеко от других?
— Нет-нет, это не просто нервы. У меня есть причина бояться.
Несмотря на свои прежние неудачные попытки убедить, собеседников, Элен рассказала доктору о револьвере. Он выслушал ее очень внимательно.
— Странная история. Но я могу поверить во что угодно, если здесь замешана эта милая старушка. Не старушка, а прямо рождественский сюрприз. Я постараюсь узнать, где она его прячет.
— И вы скажете, что мне не стоит спать в ее комнате? — настаивала Элен.
Очевидно, все было не так уж просто, потому что доктор Перри задумчиво потер подбородок, как бы вырожая свое сомнение:
— Ничего не могу обещать. Сначала я должен поговорить с сиделкой. Может быть, ей действительно надо хорошенько выспаться, если она прямо с дежурства… Лучше мне подняться
Доктор распахнул дверь, и, когда они проходили через холл, он тихо сказал:
— Встряхнитесь, старушка! Вряд ли этот револьвер заряжен. Во всяком случае, сомневаюсь, что она сможет как следует, прицелиться в таком возрасте.
— Но она бросила тарелку с овсянкой прямо в голому прежней сиделке? — напомнила Элен.
— Чистая случайность. Не забывайте — она очень старая. Не трудитесь подниматься.
— Нет, я лучше представлю вас сиделке как полагается, — настаивала Элен, старавшаяся не нарушать профессиональную этику.
Но злобный блеск в глазах сестры Баркер, которая открыла дверь в ответ на ее стук, показал ей, что она допустила еще один промах.
— Я привела доктора Перри, — сказала Элен.
Сестра Баркер величественно склонила голову и спросила:.
— Как давно вы здесь, доктор.
— О, только пять минут или около того, — ответил доктор.
— В дальнейшем, доктор, будьте любезны проходить прямо к больной, — сказала сестра. — Леди Варрен беспокоилась из-за вашего опоздания.
— Да, конечно, сестра, если она беспокоилась… — пробормотал доктор Перри.
Элен повернулась и ушла, потеряв последнюю надежду. Казалось, сиделка, обладающая более сильной волей, полностью подавила молодого доктора уже одной своей массой — она возвышалась над ним, словно башня, — оптическая иллюзия, возникшая благодаря ее широкому белому халату.
В холле мимо Элен пронеслась Симона во всем блеске своего экстравагантного наряда. Даже занятая своими невеселыми мыслями Элен заметила, что Симона расстроена. В глазах у той стояли слезы, губы дрожали, руки были нервно стиснуты.
В ней, словно в центре урагана, бушевали противоречивые эмоции и, прежде всего, неудовлетворенное желание Она ненавидела Ньютона, потому что он был вечным препятствием; ненавидела Стефана, потому что он оставался равнодушен к ее чарам; ненавидела себя, потому что выпустила его из рук. И вся ненависть обратилась на ту, которую она считала виновной. Она была одержима одной мыслью: Стефан отверг ее из-за официантки с соломенными волосами.
Помощница, несмотря на ее новое платье, была для нее словно невидимка, поэтому она прошла мимо нее, совершенно не замечая.
Когда Элен пришла на кухню, миссис Оутс встретила ее с необычной мрачностью.
Казалось, весь воздух «Вершины» был пропитан уксусом..
— Наверное, надо подавать на стол, — сказала Элен, надеясь расшевелить миссис Оутс. — Доктор скоро уйдет.
— Дело не в этом, — по-прежнему мрачно ответила миссис Оутс.
— А в чем?
— Оутс…
— А что он сделал?