Для спящих ночь, для стражи день…
Шрифт:
Хотя в словах сиделки был намек на возможное примирение, Элен чувствовала себя, как новобранец перед сержантом.
— Чего бы вам хотелось? — послушно спросила она.
— Холодного мяса, картофеля, сыра, маринованных огурчиков. Сделайте побольше сандвичей и заварите покрепче чай. Помните — мы не должны уснуть.
— Вы действительно думаете, что нам грозит опасность?— дрожащим голосом спросила Элен.
Сестра Баркер внимательно посмотрела на нее:
— Да уж, ничего не скажешь, повезло же мне на компанию. Вы глупая, а глупый
— Конечно.
— Тогда считайте. В обед здесь было девять человек. Сейчас осталось только двое. Скольких мы недосчитались?
— Семерых, — прошептала Элен, только сейчас осознав это.
Сестра Баркер с мрачным удовлетворением облизнула губы и спросила:
— И вы понимаете, что это значит? Это значит, что он все ближе к нам.
Хотя Элен была уверена, что сиделка хочет еще больше напугать ее, она почувствовала, как у нее упало сердце, когда женщина вышла из кухни. Несмотря на недоброжелательность сестры Баркер, ее общество было лучше, чем одиночество.
Катастрофы, следующие одна за другой, настолько ослабили способность девушки сопротивляться страху, что она боялась оставаться одна. Каждый удар ветра в плохо закрепленную оконную ставню отзывался эхом в ее сердце. Здесь, в полуподвальном этаже, буря звучала приглушенно, но сад был ближе. Кусты били по стеклу, словно скрюченные пальцы, а их ветви извивались, как щупальцы, будто подражая подводным чудовищам.
«Он хочет ворваться в дом, — думала Элен. — Предположим, в доме есть какой-то неизвестный мне потайной ход. Кто угодно может спрятаться между лестницами или в одной из пустых комнат».
Ее единственным желанием теперь было как можно быстрее оказаться вместе с сестрой Баркер. Пока закипал чайник, она приготовила сандвичи, но есть уже не хотелось.
Элен торопливо поставила тарелки с сандвичами на поднос и вернулась в свою полуподвальную гостиную, где кипятила чай на спиртовой горелке. Мысли ее все время путались и прерывались, словно мелодии старой шарманки.
«Я думаю, мисс Варрен очень довольна, что ее заперли в комнате… Этого не случилось бы, будь я немного поаккуратнее… Она привела эти слова насчет привычек и характера, чтобы намекнуть мне, что я виновата… Между нами говоря, я действительно виновата… Я и никто другой».
Немного успокоенная этим, как ей казалось, совершенно логичным выводом, Элен все же задумалась. Может быть, какое-то невидимое звено в цепи обстоятельств ускорило исход этой шахматной партии?
Она сама со своей импульсивностью, мисс Варрен с ее эгоизмом и миссис Оутс с ее тайной страстью к спиртному — каждый представлял определенный типаж и, казалось бы, совершенно независимо от других играл свою роль. Но все шло по определенному плану, словно они были пешками в руках умелого шахматиста; какая бы причина ни вызвала ход каждой пешки, они теперь стояли на доске в позиции, выгодной для невидимого игрока.
Чайник выпустил струю пара, и крышка
Пересекая тускло освещенное помещение и стараясь не звенеть посудой, Элен не слышала храпа леди Варрен. Сестра Баркер в своей комнате прикуривала новую сигарету от окурка. Когда Элен поставила поднос на стол, Баркер тотчас же начала жаловаться.
— Я чуть не сломала палец, пытаясь повернуть ключ. — Она кивнула в сторону другой двери. — Это просто безобразие — поместить меня в комнату, смежную со спальней постороннего мужчины.
— Раньше здесь была туалетная комната профессора, — объяснила ей Элен. — И кроме того, профессор не такой человек. Вряд ли он посетит вас сегодня.
Она отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Этот эпизод не только позабавил ее, но и прибавил бодрости, потому что полностью опроверг подозрения миссис Оутс. Кроме того, Элен поняла: сильные руки сестры Баркер все же не руки душителя.
— Может быть, откроем дверь, чтобы услышать, если леди Варрен позовет вас? — спросила Элен.
— Не позовет, — проворчала сестра Баркер. — Я ее успокоила.
— То есть вы хотите сказать, что усыпили ее, как… как младенца?
— Почему бы и нет? Она и есть престарелый младенец.
— Но мне кажется, это слишком уж сурово.
Сестра Баркер только пробормотала что-то неразборчивое, наливая себе чай, в который добавила несколько капель бренди. Элен с изумлением смотрела на женщину, которая накладывала себе на тарелку холодный картофель, паштет и толстые ломти мяса, переложив их маринованными огурчиками.
«Этого хватило бы для любого мужчины», — думала Элен, наблюдая, как сестра Баркер очищает свою тарелку.
Бренди немного смягчило сиделку, и она подняла бутылку, глядя па Элен:
— Нальете себе в чай капельку?
— Нет, спасибо.
— Попробуйте, пока живы. Этот тип уже узнал вкус крови. Вы видели, как миссис Оутс цеплялась за бутылку? Она должна была ее допить. С тем человеком дело обстоит так же. Он словно голодный тигр с кровавыми клыками.
Элен положила на свою тарелку ломтик сыра, от которого отщипывала кусочки.
— Сестра, — спросила она, — почему вы так плохо относитесь ко мне?
— Потому что вы напоминаете мне одну женщину, которую я ненавижу, — ответила сестра. — Точь-в-точь похожа на вас — маленькое костлявое создание с тонкими ножками, постоянно хихикающее, с волосами как у барашка или у дешевой куклы. Только она была блондинка.
— Почему же вы возненавидели эту блондинку? — спросила Элен, движимая природным любопытством.
— Из-за мужчины, — ответила сестра Баркер. — Это произошло, когда я только начинала работать. Он был доктор, очень умный человек, но такой маленький, что я могла бы положить его себе на колено и отшлепать.