Дмитрий Кантемир
Шрифт:
В шатер вошли двое: впереди Маврокордат, за нам – Раис-эфенди.
– Добрый вечер, – сказал бывший господарь. Бояре поднялись с колен.
– Да смягчится твое сердце! – выдавил из себя Йордаки Русет. В голосе его дрожал страх. Подойдя к греку, он поцеловал его руку. – Прости мне мои прегрешения!..
– Только после того, как ты их искупишь, – ответил Маврокордат.
– Тот, кто осознал свои грехи, уже искупил их наполовину, – сказал Раис-эфенди.
– Я не назову тебя собакой, Кантемир-бей,
Кантемир стоял перед Раисом-эфенди с непроницаемым лицом.
– У великих людей великие помыслы, – продолжал тот. – Так я говорил тебе когда-то. А теперь говорю: осуществить великие помыслы дано только трезвым людям. Очнись, Кантемир, и посмотри. Ты увидишь, как угасает завтрашний день. Это твой день угасает… Мы знаем все о войске царя. Знаем все о твоем войске…
– Но одного ты не знаешь, Раис-эфенди. Ты не знаешь, каким оружием вооружено мое войско.
– Вилами, – усмехнулся турок. – И еще. Стремлением к свободе. Но свободу не берут голыми руками.
– Берут!
В небе поднимался месяц – светлый, мирный. Лагерь спал глубоким сном.
– И это твое последнее слово?
– Да, – ответил Кантемир.
Раис-эфенди повернулся и направился к выходу из господарского шатра.
– А твое? – дрогнувшим голосом спросил Кантемир. Раис-эфенди остановился. Кинул через плечо:
– Твой сын пока еще жив… Пока еще! И он не в Стамбуле, а здесь… В нашем лагере.
Кантемир оперся руками на спинку стула. Лицо его по-прежнему ничего не выражало.
– Хочешь видеть его? – спросил турок.
– Нет, – ответил Кантемир.
Раис-эфенди молча смотрел на господаря. Сказал твердо:
– Если до рассвета ты не будешь в нашем лагере со всем своим войском, на восходе солнца голова твоего сына будет прислана тебе на подносе. Посмотрим тогда, каково будет у тебя на сердце к началу сражения!
Глаза Кантемира затуманились. Руки сильнее сжали спинку стула.
– Спокойной ночи! – Турок вышел.
Дробный топот копыт нарушил ночную тишину и стих вдали. Кантемир как подкошенный упал на софу.
– Два часа ночи! – услышал он голос караульного. – Спите спокойно, воины!
Голос другого караульного, уже ближе, повторил:
– Два часа ночи…
– …Спите спокойно, воины! – перекатывалось вокруг лагеря эхо.
– Спите спокойно!..
Кантемир протянул руку и погасил свечу.
…Светало. Небо на востоке порозовело. В молдавском лагере пропел петух. В турецком откликнулся другой. Потом снова наступила тишина.
Раис-эфенди оторвал взгляд от горизонта и посмотрел на вершину дуба, росшего неподалеку. Крона его вдруг задрожала, и дерево стало медленно клониться набок. Когда дуб рухнул, черный янычар провел ладонью по срезу, стирая выступивший сок.
Раис-эфенди повернул лицо,
Мальчик спал, свернувшись в клубок. Непокрытая голова покоилась на коленях. Розовый отсвет зари упал на тонкую шею, прочертив узкую, яркую полосу. За спиной мальчика дремали двое черных янычар. Двое белых янычар стояли возле Раиса-эфенди.
Прозвучал протяжный и чистый зов трубы. Молдавский лагерь пробудился, пришел в движение.
– Солнце взошло! – сказал Раис-эфенди.
Черные янычары очнулись от дремоты и глянули на мальчика. Мальчик поднял голову.
– Вижу, – сказал он и встал.
Раис-эфенди не спеша подошел к нему.
Мальчик смотрел в ту сторону, где находился молдавский лагерь.
– Ты был для меня сыном, – сказал Раис-эфенди. – А я для тебя – отцом. И не моя вина, что ты сейчас должен умереть. Виноват в этом твой отец, который…
Мальчик резко повернулся к Раису-эфенди, пронзил его взглядом, и тот замолчал. Потом перевел глаза на Дуб, лежавший на траве, на пень, еще сочившийся в срезе.
Подошел к пню, опустился на колени. Турки окружили его.
– Помолись своему богу, гяур! – сказал Раис-эфенди.
– Господи! – начал мальчик и тут же замолк.
– Быстрее! – торопил его Раис-эфенди.
Мальчик молчал.
– Ты что, не слышишь?
– Я забыл все молитвы.
– Все?
Янычарам не терпелось. Они уже обнажили ятаганы.
– Одну только молитву я помню, – проговорил мальчик. – Господи! Молю тебя в последний мой час: помоги моему отцу одержать победу!
Янычары вздрогнули, с ненавистью взглянули на мальчика. Один схватил его за волосы, пригнул голову к пню. Другой поднял ятаган…
– Отойдите! – вдруг приказал Раис-эфенди. – Оставьте его! – И повернулся к мальчику. – Встань!
Какое-то время мальчик не шевелился. Потом медленно поднялся на ноги, словно не веря, заглянул в глаза Раиса-эфенди. Но увидел в них не вероломство, а волнение.
– У тебя бесстрашное сердце, мальчик! – сказал Раис-эфенди. – Ты заслужил право на жизнь. Ты будешь настоящим мужчиной. Иди!
– Как…
– Иди и скажи твоему отцу: «Отец, Раис-эфенди не смог пролить невинную кровь. Солнце уже взошло, а голова моя все еще на плечах. Но солнце зайдет. И с заходом солнца падет твоя голова, отец!» Иди и скажи ему это…
Мальчик неуверенно двинулся к молдавскому лагерю. Когда он исчез из виду, из тени шатра вышел Осман-паша.
– Зачем ты это сделал? – спросил он.
– Раис-эфенди знает, что делает! – ответил сановник. И добавил: – Доброта – тоже оружие. В умелых руках она ранит сильнее, чем жестокость!..
8
Солнце, большое и красное, поднималось из утренней дымки. Под его лучами таял туман. Укорачивались тени.
Когда стала видна вершина холма, Кантемир повернулся и посмотрел на Стэнилештскую долину.