Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
Это было так изумительно и поэтично, что я немедленно откинулась на спинку автобусного сиденья и стала видеть во сне, как Мои Желания нежданно-негаданно совпали с Моими Возможностями, и я пришла в этот Магазин и накупила себе всякой мебели из чистого, неподдельного янтаря. И живу в собственной Янтарной Комнате. Просыпаюсь среди густо-жёлтых медовых переливов и смутных солнечных бликов. Умываюсь над прозрачной, нежно-коричневой, истекающей сияющими смоляными каплями раковиной. Сажусь в кресло из зелёного, с тусклыми золотыми проблесками, янтаря, подложив под себя такую же зелёную, прошитую золотой нитью подушку, беру с журнального столика чашку со щербинкой возле ручки… столик – из жёлтого непрозрачного янтаря, чашка – точь-в-точь такая по цвету, но прозрачная, чтобы было видно, как в ней плещется и дымится янтарный чай позавчерашней заварки… А сквозь дымчатые янтарные окна какие-то люди смотрят на меня снаружи и переговариваются вполголоса:
— Нет, ну, вообще обалдели, да? За вот таку-усенькое, поганенькое колечко – четыре с половиной тысячи! Где это видано, да?
— Ну… всё-таки, какой-никакой, а янтарь. Латышский, наверное, как ты думаешь?
— То-то и оно, что янтарь. Не бриллиант же! За янтарь – такие деньги. Это вообще.
— Ой, смотри, а там кто-то внутри, в янтаре.
— Ну, вот. Значит, точно – не натуральный камень, а сплав. Из янтарной крошки. Подделка. Потому что не бывает так, чтобы в настоящем янтаре – целая муха. Ну, лапка там или крылышко – бывает. А целиком – нет. И муха наверняка пластмассовая.
«Как это не бывает? – возмущаюсь я. – Ещё как бывает! Это самый натуральный янтарь, и я тоже никакая вам не пластмассовая! Глаза разуйте! Снобы несчастные… Не разбираются, а туда же. Четыре тысячи им дорого! За такой редкостный янтарь, за такую муху – дорого им, видите ли… Ну и идите своей дорогой, если вам дорого!»
На этом месте я вздрагиваю и просыпаюсь. Волшебный мебельный магазин давно позади, а впереди – луга, усыпанные жёлтыми цветами и коровами, сады, усыпанные янтарными сливами и нежно-золотистыми яблоками «белый налив», и всё это – сквозь густо-жёлтые медовые переливы и смутные солнечные блики на грязном автобусном стекле. На скамейке возле остановки пыльный весёлый мужик играет на гармошке, а толстая молодая девка рядом с ним одновременно грызёт семечки и поёт частушки:
Я в деревне оставаться
Больше не намерена,
Если Троцкий не возьмёт – Выйду за Чичерина!
Впрочем, она поёт «Тронский» и «Чигерин». Потому что, на счастье своё, понятия не имеет, кто это такие.
2007/08/23 Моя подруга
Моя подруга в поисках "ва"
— Прочитала тут книжку одной американки… «Год в поисках ва» называется. «Ва»… ну, я не знаю, как это объяснить… В общем, в данном конкретном случае это то же самое, что смысл жизни… Она ищет смысл жизни, плохо ей без этого… всё не так, всё неправильно, понимаешь? Лично я её очень понимаю. А начинаю кому-нибудь про неё рассказывать, у всех одна и та же реакция – во, с жиру-то бесится! Мы как-то привыкли, что это стыдно, что это пустая трата времени – думать про смысл жизни… и всё делаем вид, что заняты какими-то другими, серьёзными вещами… а сами втихомолку всё равно его ищем, когда думаем, что никто не видит. Нет, правда. Ну, конечно, у нас всё по-другому происходит, не как у них. У них ведь как? Живут, живут, и всё у них, в принципе, хорошо… ну, нормально. Потом вдруг – раз! – и как обухом по голове! – нет, так нельзя, что-то уж слишком всё хорошо. Надо, чтобы было не так хорошо, немножко похуже. И начинают так жить, чтобы было немножко похуже. Так оно и острее, и разнообразнее, и есть ощущение, что что-то такое в себе и в окружающем мире понимаешь. И потом, всегда же можно обратно вернуться, туда, где обычные будни, где совсем хорошо и ничего понимать не надо…
А у нас как? Живёт человек, живёт.. ну, прямо скажем, не очень живёт… хреновато живёт, и всё ему хуже и хуже… И вдруг – бац! – как обухом по голове: нет, так, блин, нельзя, ну, невозможно уже так больше, ёлы-палы! И начинает жить так, чтобы было уж совсем хреново, понимаешь? – чтобы совсем никуда… чтобы старушку топором по темечку, а самому страдать, страдать.. лежать в тёмной, разваленной каморке и страдать, блин, и страдать, а потом в тюрьму, и по этапу, и на каторгу – и вот там-то, там как раз и будет настоящее просветление, неподдельное, без дураков, до самого нутра.. если, конечно, до этого не успеешь преставиться… Кстати, я считаю, что Достоевский ничем не лучше Раскольникова, даже хуже. Сама посуди:: Раскольников убил старушку, чтобы из человека стать сверхчеловеком, а Достоевский сам подстроил так, чтобы он убил старушку, чтобы наоборот – из сверхчеловека его сделать человеком. Но ведь тут хрен редьки не слаще, потому что и так, и так надо бабку убивать, и никуда, типа, не денешься. В любом случае получается, что старуха – так, подручный материал для сотворения чьей-то Новой Души. На фига она тогда такая нужна, эта Новая Душа? – ну её в баню, ёлки-палки… Это правда, кстати, что ты говорила? Ну, что на том свете каждый автор встречается со своими героями? Так сказать, с глазу на глаз, в тёмном переулке?
— Почём я знаю? Говорят, что так.
— Это хорошо. Бедный Фёдор Михалыч! А нынешние-то, нынешние, которые про монстров всяких пишут и колдунов… это ж даже лучше себе не представлять, что их ожидает.. Слушай! А ты-то не боишься, что встретишься со своими героями?
— Нет, конечно. Ты – мой главный герой. Чего мне бояться?
— Ни фига себе! Здесь - я, и там - опять я. Нет, тогда тебе тоже не повезло….
***
— Ну, ладно, я же про книжку хотела рассказать. Ну, вот. Эта американка ради познания Истины и Смысла Жизни решила стать японкой. Не просто пожить в Японии, а стать настоящей японкой, понимаешь? И вот она живёт в японской семье, и эта семья её ужасно презирает и третирует. Особенно жена хозяина. Унижает её, заставляет выполнять всякие мелочные, дурацкие правила и ритуалы. Там вся жизнь состоит из всяких мелких бытовых ритуалов: это можно, этого нельзя, посуда должна стоять так, а стулья – так, к завтраку – один сорт тофу, к ужину – совершенно другой, особый, с кунжутом. У рулона туалетной бумаги, блин, оказывается, есть лицо! И ни в коем случае нельзя ставить его лицом к стене. Только я не понимаю, почему – обидится он, что ли, этот рулон?... И вот эта бедная американка всю эту хренотень неукоснительно соблюдает, чтобы научиться смирению и стать идеальной японкой. И она терпит всякие оскорбления, и ходит в сорокаградусную жару в какие-то пешие паломничества в горы, и читает сутры в старинном храме, а потом сразу, со сбитыми в кровь ногами и паром из ушей, без передышки, даже душа не приняв, отправляется на занятия дзюдо. И там её метелят по-всякому, а она страдает морально и физически и познаёт таким образом смысл жизни. Всё-таки я этого не могу понять, хоть ты тресни.! Целый год тратить на поиски этого самого «ва»! И так, по сути дела, и не найти. Господи! Да у нас бы она живо его нашла, за одну поездку летом в загородном автобусе, где ни окна, ни двери не открываются, про кондиционеры никто не слышал, занавески все давно посрывали, чехлы на сиденьях никто никогда в жизни не стирал и не пылесосил, да и чехлов уже практически тоже нет, одни лысые грязные доски… И народу набито, как сельдей в бочке, и пенсионеры орут, чтобы их, как льготников, пропустили бесплатно,
***
— И всё-таки я не понимаю. Если ты хочешь освободиться от каких-то рамок и условностей, то зачем для этого загонять себя в ещё более тесные рамки? Мне кажется, наоборот – это же рабство какое-то, это худшая разновидность язычества! И Христос, кстати, говорил: соблюдай правила, но в меру, без фанатизма, чтобы не ты подчинялся им, а они подчинялись тебе… Как это – Он не так говорил? Разве Он этого не говорил Апостолам? А кому же Он это говорил? Может, мне? Нет, но я явно это где-то слышала, причём у меня полное ощущение, что слышала именно от Него…
***
— Нет, ну, кстати американцы в этом отношении не так безнадёжны. Они тоже консерваторы жуткие, конечно, но всё-таки не как японцы… Вот - у меня подруга сделала евроремонт в квартире и попыталась её сдать японским супругам. Квартира – чистое благолепие, всё сверкает и сияет так, что глазам больно. Они пришли, посмотрели всё, скисли так, нахмурились и стали извиняться. Нет, говорят, японская женщина не может пользоваться таким примитивным холодильником, без интернета и программного управления. И такой примитивный телевизор, который не во всю стену, а только в половину стены, она тоже смотреть не может, ей фамильная честь не позволяет. А уж о том, чтобы сесть на такой, извините, унитаз, - об этом вообще речи быть не может! Оказывается, японская женщина может пользоваться только таким унитазом, который в себя сам всё сразу всасывает. Вот так – жжик – и всасывает. Чтобы, не дай Бог, какие-нибудь случайные брызги от спускаемой воды не попали на японскую женщину и тем самым её не осквернили… Мне интересно знать, они все там такие дистиллированные, японцы эти, или как? Надеюсь, что это только в Токио такие, в провинции, я читала, там другая жизнь… Но эти-то, эти-то, бедняги! Представляешь, сколько времени им пришлось искать по всей Москве квартиру с нужным унитазом? Мне даже страшно подумать.. Ведь ДРУГИМ ОНИ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ НЕ МОГЛИ! Неужели так и терпели? Хотя японцы, наверное, да, - они моги терпеть, это не американцы…
***
— Так вот, об американцах и правилах. Мне Мэтью рассказывал один случай. Он тогда в посольстве работал. А там ведь знаешь как, в посольстве? Рабочий день заканчивается в шесть, и всем надо быстро выметаться. Задерживаться после работы нельзя, для этого нужно специальное разрешение. А если разрешения нет, а ты всё торчишь, как дурак, в своём офисе, приходит морпех с автоматом и деликатненько так, подталкивая дулом в спину, тебя выпроваживает. То есть, это по инструкции он должен выпроваживать. И вот этот американец, Мэтью, он мне рассказывал, как однажды в посольство приехал какой-то Новый Чиновник. То ли атташе по культуре, то ли ещё кто-то, не помню. И вот, рабочий день закончился, этот Новый Чиновник выходит из здания и видит, что внизу, в полуподвальном помещении, кто-то свет забыл потушить. Ну, он говорит Мэтью: гляди, мол, непорядок какой, надо пойти всё выключить. Спускаются они в подвал – и что же видят? Там и вправду свет горит, стол накрыт, водка стоит, консервы рыбные.. и сидят двое или трое американцев из посольских, с ними – двое или трое русских, тоже сотрудники, и ещё – те самые морпехи, которым поручено следить, чтобы после шести никого в здании посольства не было. Сидят так вдумчиво, степенно, медитативно даже, пьют потихоньку водочку, все такие серьёзные и возвышенные… и даже не разговаривают ни о чём, просто медитируют каждый о своём и этим делом запивают. У Нового Чиновника просто челюсть отпала. А они его увидели, молча ему на свободный стул показывают – садись, типа, не стой столбом – и наливают и ему тоже. Потом один пехотинец говорит так задумчиво: мало водки, говорит. Надо бы добавить. Jesho po chut-chut – i vse! А другой говорит: а давайте сейчас кто-нибудь высунет руку из окна… - а там такие окна, Мэтью говорил, низкие совсем, на уровне мостовой, и с решётками, – так вот, давайте, говорит, кто-нибудь руку высунет, схватит за ногу первого попавшегося прохожего и попросит: muzik, bud drugom, sbegai za paroi butylok cherez dorogu! Мэтью говорил мне: жалко, что они этот план не осуществили. Я, говорит, хотел бы посмотреть, какое лицо было бы у этого мужика…
Нет, это всё правда было, я тебе клянусь! Думаешь, это из какого-то дурацкого кино, типа «Особенностей национальной рыбалки»? Нет, всё на самом деле было, по правде. Этот Новый Чиновник на следующий день побежал к Начальнику жаловаться, а Начальник – тоже американец, кстати – велел ему про этот случай забыть и не поднимать шума по пустякам. Типа, не было ничего такого, и всё. Не было, потому что не могло быть. Конечно, Новый Чиновник так сразу не успокоился и всё пытался ещё эту злостную компанию где-нибудь застукать… в неподходящее время и в неподходящем месте. Но так и не смог. И в конце концов понял, что и вправду ничего не было…