Дневник библиотекаря Хильдегарт

hildegart

Оставив её разглагольствовать, я пошла на кухню, захватив с собой мыло, зубную щётку и крем из козьего молока. Я очень люблю мазаться кремом из козьего молока. Именно из козьего. Потому что, если им мазаться по вечерам, а потом долго смотреться в зеркало, из зеркала постепенно начинает проглядывать твоё Истинное Лицо. Я люблю своё Истинное Лицо. Я в нём невозможная красавица. Особенно мне нравится золотисто-палевый оттенок шерсти и янтарные глаза с поперечными зрачками-палочками. И маленькие, круглые, словно бы плюшевые рожки, пахнущие полынью и розовым маслом. Жаль, что в таком виде не покажешься окружающим.

Когда я уже приготовилась ко сну, мне позвонила Подруга.

— Завтра я к тебе приду, - сообщила

она.

— Ага, - сказала я. – Приходи, я буду готова.

Я вытащила из шкафов пару-тройку платьев и разбросала их, где попало, потом пошла на кухню и поставила на огонь молоко с тем расчетом, чтобы оно выкипело и залило всю плиту; потом вернулась в комнату, достала из специального пакетика немножко пыли и рассыпала её по различным поверхностям, стараясь распределять равномерно. У моей Подруги в квартире всегда бардак, и поэтому она расстраивается, когда приходит в квартиры, где не-бардак. Я не хочу, чтобы её мучили комплексы, и всегда тщательно готовлюсь к её визитам.

Когда я опять приготовилась ко сну, мне позвонила Подруга-Акунистка.

— Фандорин кончился, - хриплым от слёз голосом сообщила она.

— Что, его всё-таки убили в каком-нибудь романе, да? – посочувствовала я.

— Типун тебе на язык! – возмутилась она. – Скажешь тоже – «убили»! Просто я последний роман вчера опять дочитала! Что мне теперь делать, а?

— Да, да, это правда ужасно, - смутилась я и долго утешала её нежными, бесполезными словами, слушая, как она вздыхает и горестно сморкается на том конце провода.

А когда я всё-таки легла спать, соседи справа включили Вечернюю Дрель, соседи слева стали хором петь «Боже, царя храни», звенеть бокалами и целоваться, а соседи наверху принялись укачивать ребёнка. Судя по звукам, доносившимся сверху, они садились в разных углах комнаты и со всей силы гоняли туда-сюда шестипудовую кроватку с колёсами. Я очень жду, когда вырастет этот ребёнок, потому что он обещает стать интересной личностью.

Спала я сладко и безмятежно. Засыпая, я успела представить себе, как встану в пять утра и включу на полную громкость шестнадцатиминутный марш «Ведёт нас Кэмпбелл в бой, ура, ура!», исполняемый, если верить обложке пластинки, на двенадцати волынках и десяти барабанах. Отличные ребята эти Кэмпбеллы. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что они победят в любом бою.

2007/08/15 Мужчины, женщины и дети (из разговоров с церковной певчей)

— Коль, ну почему я должна этот фильм помнить? С чего ты решил, что я его вообще смотрела?

— Ты не могла его не смотреть. Это же фильм нашего детства!

— Ну, какого детства? Ну, ты что? Он же ведь где-то в середине девяностых снимался! Это фильм Ванькиного детства, если на то пошло.

— Ну, я и говорю. Раз Ванькиного – значит, и нашего. Ванька нам что, чужой, что ли?

— Господи! Да у тебя все фильмы – фильмы твоего детства! Потому что ты как был ребёнком, так и остался. Иди, вон, бороду причеши, и садись кашу есть. И не смотри так в сторону буфета – банку с мёдом я всё равно перепрятала.

— И, между прочим, зря. С той стороны балкона как раз самое солнце было. И если бы я его не спас, этот мёд, он бы точно погиб, бессмысленно и бесславно…

— Так я и думала. Спасатель несчастный. Ну, ладно, раз спас, то давай сюда.

— Хм… Боюсь, что я его уже совсем спас. Окончательно.

***

— Знаешь, когда я в первый раз осознала, что мой Ванька – мужчина? Это ужас такой был… Наверное, ему года полтора было. Ну, может, два. Я не помню, он, кажется, натворил что-то такое, и я его ужасно ругала. На кухне это было. Ругала я его, ругала, а он слушал, слушал так серьёзно… потом взял стул, подтащил ко мне поближе, взобрался на него и стал меня гладить по голове, представляешь? И даже не гладить, а так снисходительно похлопывать. Похлопывает и говорит: «Ядно, ядно, всё. Узе всё. Тпокойно.

Ты хоёсая. Хоёсая». И с такой снисходительностью он это всё говорил, с таким, знаешь, великодушным превосходством, что я просто онемела. И поняла: это и правда «узе всё». И за что бы я ему теперь ни выговаривала, он всё равно это воспримет, как положено мужчине: у женщины дурное настроение, ПМС, климакс и прочие радости, надо дать ей выговориться и не обращать внимания. И она успокоится. Ты представляешь, как рано мой стервец отыскал эту их мужскую лазейку! Я тогда подумала: кошмар, это же сколько усилий придётся приложить, пока его воспитаешь! Но, знаешь, ничего. Воспитался как-то потихоньку, несмотря на все мои усилия…

***

— А я ведь, знаешь, не хотела второго ребёнка заводить. Потому что пока один – он так и будет один, а как второго родишь, так и пойдёт дальше по нарастающей. Правда-правда. Вон, у нашей соседки… У неё сперва одна собака была. Была и была себе, и всё нормально, всё как у людей. Соседка с ней гуляла во дворике, никто и внимания особого не обращал. Потом она… соседка, в смысле… в общем, подобрала на автобусной остановке ещё одну собачку. Ну, и пошло-поехало! Теперь у неё четыре здоровенных стервознейших шавки, и когда они все вместе выходят во двор – это караул. Спасайся, кто может! Они ещё и отвязные такие.. в смысле, не на поводках. Ужас! Так же и у меня. Сперва Ванька был. Ну, был и был. Так бы и был один, если бы муж девочку не запросил. Я говорила: смотри, сам потом пожалеешь!
– а он всё своё: хочу да хочу девочку. Хорошо. Родила я ему девочку. Ну, и пошло-поехало. Оглянуться не успели, как ещё Гришка откуда-то появился в придачу. А теперь вот сижу, Катеньку жду. И думаю: вот подрастут они немножко, вот как пойдём мы все вместе во двор, да без поводков… Лучше даже не думать, что будет!

***

— Я вообще-то, знаешь, косметическими средствами не очень пользуюсь, не привыкла. А тут как-то было – по всему лицу вдруг прыщи какие-то подростковые пошли, очень неприятные. И мне отец Николай маску посоветовал, из петрушки и чего-то ещё, не помню уже. Говорит: очень хорошее средство, народное, вон, Софья Степановна пользовалась, и у неё и кожа стала бархатная, и радикулит прошёл. Я говорю: как – радикулит? На какое же место она эту маску накладывала? Отец Николай говорит: на лицо, вроде бы. Я удивилась, спрашиваю: а радикулит почему прошёл? А он говорит: да кто же вас, женщин, разберёт? У вас всё вон как сложно! Как подумаешь, говорит, что из обыкновеннейшего, примитивного ребра такое получилось, так поневоле возгордишься, что послужил материалом. Ну, вот. Взяла я петрушку и что-то ещё, смолола в кофемолке и намазала на лицо. Походила в этом, походила и забыла. Ну, забыла, что у меня всё лицо во мху и зелёной каше. И пошла в таком виде во двор. А там как раз дети в песочнице играли, а рядом, на скамеечке, сидел наш сосед, по прозвищу Дядя Юра Воплощение Мирового Зла. Я не знаю, почему такое прозвище, честное слово… он очень хороший человек на самом деле, забавный такой. И вот я вышла во двор, а дети все как уставятся на меня, как рты пооткрывают… А Дядя Юра Воплощение Мирового Зла тоже сперва слегка опешил, а потом повернулся к песочнице и говорит: дети, смотрите! Я же вам говорил, что ОНА ПРИДЁТ, а вы не верили! ВОТ ОНА И ПРИШЛА! Ой, ужас… Дети все как заорут! Как брызнут из песочницы в разные стороны. А я стою посреди двора, как дура, ничего не понимаю. Потом уже только поняла, когда в стекло одной машины во дворе посмотрелась…

2007/08/18 всякая ерунда

Доброе утро

Утром я выглянула из окна и обнаружила, что за ночь сквозь асфальт перед нашим домом проступила надпись аршинными белыми буквами: « С ДОБРЫМ УТРОМ, ПРИДУРКИ!» Со свойственной мне заносчивостью я сразу приняла это на свой счёт, и мне стало лестно и приятно. Всегда хорошо, когда кто-то желает тебе доброго утра – тогда и день начинается по-другому.

Вагон метро, в котором я ехала, ещё не проснулся и немножко метался и бредил, как это часто бывает по утрам. Пахло яблоками, потом, пролитым пивом и почему-то клевером.