Дневник библиотекаря Хильдегарт
Шрифт:
Потому что они, драконы-то, на самом деле – от дьявола. Дьявольские создания. Не знаю, как серебряные, серебряных я не видал, врать не буду. А вот красные и синие – те точно от дьявола, и добра от них не жди. Синих и красных тут у нас часто видят. Особенно в лунные ночи, на Адвент.. или Великим Постом. При луне очень хорошо видно, как они летают над горами. Хотя сейчас их мало стало… не то что в старину. В старину ведь в горах, даже на самых высоких вершинах, было тепло, и цвели цветы, а снега никакого не было и в помине. Это из-за драконов, из-за их дыхания. Они, драконы, лежали в пещерах и расселинах и дремали, и от их дыхания поднимался такой тёплый пар, что там даже самой лютой зимой было лето…
Они из яиц вылупляются, драконы. Иногда сами откладывают и высиживают. А иногда случается так, что в каком-нибудь доме курица снесёт большущее чёрное яйцо, вчетверо больше, чем обыкновенное. Такое яйцо нужно скорей бросить через баню, иначе его не разбить… А если позволить дракону вылупиться, он мигом сожрёт всю птицу и всю скотину во дворе, а потом и самого хозяина с его домочадцами.
А бывает ещё – знаете, как? У одного крестьянина из Крамелау была дочь. Однажды она пошла в горы одна и пропала. Люди потом говорили, что её унесли к себе крылатые змеи. Ну, или драконы… так тоже можно сказать. Так с тех пор её никто и не видел. А только тот крестьянин с того дня зажил хорошо и богато. Соседи сперва не могли понять, откуда у него вдруг столько денег появилось. А потом узнали. Вскоре после того, как у того мужика пропала дочь, к нему на двор невесть откуда забрела чёрная курочка. И эта курочка каждый месяц несла ему по серебряному яйцу. А крестьянин их продавал одному еврею, и тот еврей ему очень хорошо платил, потому что такого хорошего, такого чистого серебра, из какого были сделаны эти яйца, и сыскать-то было невозможно. И уж потом, перед смертью, крестьянин рассказал священнику про эту курицу, и сказал ещё, что он так думает, что это его зять-дракон послал ему такое вспомоществование, чтобы он не так горевал о дочери. Священник потом рассказал об этом другим, потому что это была не исповедь, а просто беседа. И сказал, чтобы никто из прихожан больше не смел принимать помощи от драконов, потому что это грех, и от драконов людям может быть только зло. Но, по правде говоря, мало кто тогда подумал, что от этих серебряных яиц кому-то было какое-то особенное зло. Скорее уж наоборот. Хотя, священнику – ему, конечно, виднее…
2007/12/07 Моя подруга
— Ой, такой сон опять приснился.. Опять приснилось, что я умерла. Это уже в привычку какую-то входит, надо что-то с этим делать, честное слово… Нет, это только так считается во сне, что я умерла, а на самом деле я себя прекрасно чувствую… просто официально я умерла, меня похоронили и всё такое. Но ладно бы ещё это, это-то как раз ерунда. Дело в другом. Дело в том, что меня тут же почему-то канонизировали. Причём, не здесь, не на земле, а прямо там, на Небе. Не за какие-то там особые заслуги, а как-то по другим критериям… у них там что-то вроде жребия или распределения, как у нас раньше в вузах. У нас как было? – кто хорошо учился, того оставляли в Москве. А там – кто хорошо и праведно жил, тех канонизируют и оставляют в покое, и про них даже на земле-то особо никто не знает… Никто им церкви не строит, памятников.. ну, в смысле, статуй не ставит… икон с них не пишет, не прославляет их никто.. Вот эти, о которых никто не знает и которых никто не беспокоит, и есть самые великие святые. А кто попроще, кто какие-то грехи всё-таки совершал, тех канонизируют и тут же им что-нибудь поручают, какой-нибудь участок… Ну, там, за погоду отвечать или за урожай… А мне поручили отвечать за изобразительное искусство, представляешь? А я-то в этом деле ни в зуб ногой же! Я им говорю: я ничего в этом не смыслю, а мне говорят: ничего, со временем войдёшь в курс дела, разберёшься.
Ну, и, блин, я значит, того… стала разбираться. Я уже не помню, как я там с этим разбиралась, это всё во сне было как-то смутно… Но помню, что меня вызывают на ковёр к начальству за что, что я не усмотрела за каким-то там художником и он, с моей якобы помощью, написал какую-то картину «Красные розы на голубом унитазе». И что эта картина сейчас жутко популярна, везде печатают её репродукции, а это почему-то очень нехорошо и неправильно. А вообще тут не при делах, ничего я ему не помогала писать, но почему-то это вся постановка вопроса меня ужасно злит… И я иду и заранее готовлюсь, как буду ТАМ ругаться. И отстаивать эти самые «Красные розы»… Что в них ничего такого плохого или похабного нет, что написаны они очень даже хорошо, в духе какого-нибудь Фрагонара, а сочетание голубого с ярко-алым хоть и грубоватое, но интересное и впечатляющее. Такую хорошую искусствоведческую отповедь придумала, ты не представляешь! Так жалко было, что проснулась до того, как дошла до Его кабинета! Мне кажется, я бы Его убедила, ей-богу…
____
…Я теперь боюсь по вечерам домой идти через двор. Раньше мимо стройки боялась, потому что собаки. А теперь через двор боюсь. Из-за ворон. Ну, чего ты ржёшь, ничего смешного… Понимаешь, как дело-то было. Я жарила блины. На большой сковороде, на той самой, на бабушкиной. Выложила туда, наверное, упаковки две, поставила на огонь, ушла в комнату и про них забыла. Ну и они, естественно, сгорели. Снизу подгорели прямо аж до угольной черноты. Ну, ладно… подгорели и подгорели. Я взяла их, выложила на блюдо.. а блюдо старое было, с трещиной, я давно хотела его выбросить… Выложила, вынесла во двор и в снег поставила. Красота такая получилось: на снегу громадное фарфоровое блюдо, а в нём ровными рядами чёрненькие такие, хорошенькие блинчики с мясом… И тут же на это дело налетело дикое количество ворон. Налетело и все блины в момент сожрало. Прямо как жертвоприношение какое-то получилось, честное слово. Сидят вокруг блюда и жрут.. сволочи. Красота, одним словом. Но только с того дня они меня запомнили, представляешь? Стоит мне во двор выйти, они все тут как тут. Кружатся надо мной и орут. Знаешь, как неприятно? Как в том стишке: я доем сначала грушу, а потом примусь за вас. Глаза страшные, чёрные… И, знаешь, они такие здоровые, эти вороны! Я раньше внимания не обращала, какие они лошади. Они
______
.. Слушай, а ведь правду говорят, что алкоголь и наркотики оказывают взаимно усиливающее действие! Я недавно в этом убедилась. Когда напилась и в пьяном виде решила заняться шопингом… Прикупить себе пару кофточек… Пару кофточек! Ха-ха!
__
… Представляешь, а к нам на днях попугай прилетел. Влетел в форточку и сел на спинку стула. Ну, почему сразу «волнистый»? Не волнистый, а наоборот, очень порядочный! Классный такой попугай, ты не представляешь… Я сперва хотела везде объявления развесить, что, мол, у кого улетел попугай, то просьба обращаться…. А сейчас думаю: а может, не надо? Он молчит, правда, но по его лицу я вижу, что он не случайно оттуда, где он раньше жил, улетел. Это был осознанный побег. И как же теперь – он мне доверился, а я возьму и его выдам? Прямо нехорошо как-то. Как ты думаешь, это будет ничего, если я эти объявления всё-таки не повешу?
2007/12/08 Снова об отце Брауне
Беру назад свои прежние слова о патере Брауне. Похоже, я была к нему несправедлива. Нет, я совершенно точно была к нему несправедлива. А всё из-за незнания языка. Ибо, как известно, тот, кто недостаточно знает язык оригинала, бывает вынужден довольствоваться переводами, а переводы – это…. Впрочем, к делу.
На днях мне в руки попало переводное издание «Рассказов о патере Брауне» 1927 года. Из любопытства я заглянула туда – и совершенно не узнала отца Брауна. Не веря своим глазам, я долго ходила вокруг него, прищуривая то один, до другой глаз, протирая очки и нерешительно откашливаясь, - до тех пор, пока он не забеспокоился и не осведомился дружелюбным тоном, что мне угодно. Я застеснялась своей назойливости и книгу захлопнула. Выждала немного и открыла вновь. Текст, открывшийся мне, был так свеж и хлёсток, так нежен и ядовит и так потрясающе индивидуален в каждой своей строке, что я не могла на него налюбоваться. Судите сами. “The incredulity of Father Brown” в новейшем переводе выглядит как «Недоверчивость отца Брауна». Ну, что же, можно, наверное, и «недоверчивость»… В переводе 27-го года – «Неверие патера Брауна». Это, как мне думается, именно тот парадокс, которого хотел Честертон. «Неверие» в сочетании с «патером» звучит оглушительно и сразу приковывает к себе внимание. Что рядом с этим вялая, застенчивая «недоверчивость»? «Недоверчивость» - ну и что? В чём же тут парадокс?
Смотрим далее. Рассказ «Небесная стрела». В переводе Коротковой (кстати, очень неплохом переводе) он начинается следующим образом: «Боюсь, не меньше ста детективных историй начинаются с того, что кто-то обнаружил труп убитого американского миллионера – обстоятельство, которое почему-то повергает всех в невероятное волнение». Помню, что при первом чтении меня насторожила странная, если не сказать – жестокосердная небрежность авторского стиля. Да, убийство человека – вещь нехорошая. Даже если этот человек – американский миллионер. И иронизировать по поводу того, что известие об убийстве «почему-то» повергает всех в волнение… хм… впрочем, не знаю. Перевод из издания 27-го года звучит несколько иначе: «Сотни детективных историй начинаются, боюсь, с убийства американского миллионера, - события, которое почему-то рассматривается, как народное бедствие». Ага! «Народное бедствие» - вот оно! Чувствуете разницу? Причём – совершенно убийственную разницу.. впрочем, речь же и идёт об убийстве… Нет ничего удивительного в том, что известие об убийстве повергает в волнение досужую, жаждущую сенсаций публику, но когда это событие пытаются представить той же публике как некую глобальную, всенародную катастрофу – да, вот тут ирония автора и понятна, и уместна.
Смотрим далее. В переводе Коротковой: «Счастлив, кстати, сообщить, что и наша история начинается с убитого миллионера, а если говорит точнее, целых трёх, что даже можно счесть излишней роскошью». Опять эта неприятная, царапающая небрежность… почему это, собственно говоря, автор так уж счастлив сообщить нам о гибели трёх человек? Ну, допустим, не «трёх человек», а «трёх американских миллионеров» - но всё равно… как-то это немножечко коробит… Теперь смотрим старый перевод: «К счастью для меня, этот рассказ ДОЛЖЕН начаться с убийства миллионера; собственно говоря, даже с убийства трёх миллионеров, что кое-кому покажется, пожалуй, излишней роскошью». Чувствуете, какая здесь убийственная насмешка и над жанром как таковым, и над читателем, безропотно принимающим законы жанра, и над самим собой, вынужденным оправдываться в том, что тоже этим законам подчиняется? Насмешка над кем и над чем угодно – только не над бедным, убитым миллионером, как в первом варианте перевода.
Не буду больше утомлять вас цитатами. Просто поверьте мне на слово: каждый перевод в этом издании совершенно изумителен и представляет нам (ну, во всяком случае, мне) отца Брауна с совершенно иной, гораздо более привлекательной стороны. Даже в ужасно мелких мелочах, едва заметных глазу. «Чудеса так просто не делаются» - очень хорошая, правильная, вполне себе нейтральная фраза. «Чудеса – не такая дешёвая штука!» - вроде бы то же самое, но… как ярко видишь человека, только что восставшего из гроба и произносящего эту фразу заплетающимся языком, но абсолютно твёрдым тоном.