Дневник – большое подспорье…
Шрифт:
Может быть щедрость есть, а зоркости нет? Или это законно: стих-то ведь чуждый ему.
23/II. 54. Сегодня вдруг без звонка явилась Оля. Плачет. Что-то там в Гослите с переводами, очередное бесчестное вранье редакции. Но мне было трудно понимать, кто что сказал. Потом оказалось, что для нее по линии переводов что-то может Коля. Я обещала позвонить.
Я расспрашивала о печатании стихов Б. Л. Оказывается, в «Земле» он согласился заменить последнюю строфу
Чтоб тайная струя страданьяСогрела холод бытия.а в «Свидании» последнюю («А нас на свете нет»). Это очень горько.
19/IV 54. …вместе прочли Шолоховскую муру в «Огоньке» –
23/IV. «Литературка» занята Горьким и не напечатает, вероятно, до праздников мою статью… Ах, все это тонет перед мерзостями, вскрывшимися на верхушке союза. Разоблачают Сурова, Вирту, Первенцева, Бубеннова, Панферова. Пьянство, доносы, драки, взятки, подкупы. Но ведь то, что они проходимцы и черносотенцы, было видно из стиля их произведений 10 лет назад. Однако их поили, обогащали, оберегали от критики и называли антипатриотами тех, кто разоблачал их. Сегодня я была вечером с Ваней у Якова Захаровича [Черняка] и там об этом шла речь. Ничего для меня нового; я всегда знала, что все обстоит именно так; но теперь это можно потрогать руками, и от этого болит сердце.
155
Первые главы второй книги «Поднятой целины» опубликованы в пяти выпусках журнала «Огонек» (11 апреля – 6 июня 1954 года).
17/X 54. В «Новом Мире» – Берггольц. Талантливо и как-то растленно. Телячий восторг по всякому поводу: голод, смерь, блокада – все вызывает ее восторженное умиление. Призывает к искренности, а сама приравнивает «Как закалялась сталь» к «Про это» [156] . Ведь она литератор, не может не знать, какая тут пропасть. Видимо любит «Былое и Думы», но не отдает себе отчета, что главное в Герцене, кроме гения, мужество, отвага мысли, которой у нее нет ни гроша. При всем том, ее устремления прогрессивны, а талант научил ее хорошо написать детство.
156
Т. е. Н. Островского к В. Маяковскому.
10/XI 54. …я получила письмо от Б. Л., в котором он своим крылатым почерком благодарит меня за «Сердце» и «Встречу».
Но нету силы обрадоваться.
Долгих лет нескончаемой ночиСтрашной памятью сердце полно [157] .И все-таки я целую конверт и не расстаюсь с ним.
1/XII 54. Голицыно. Прилежаева. Комната ее напротив моей. Но я ее не видала, потому что к столу она выходить не изволит.
157
Строки из стихотворения А. Блока «Посещение» (1910).
Встреча будет интересная. На днях в Клубе при большом стечении народа выступил ансамбль «Лит. Газеты» («Верстка и Правка») и там был повторен номер обо мне и Прилежаевой. «Чуковская не любит детей, а я их люблю… Она не наша, а я наша… Ей не место, а мне место». Буря аплодисментов. Знает ли она об этом?
Кажется, Паперный [158] – талантливый человек. Многие тексты блистательны: Грибачев, избивающий Сельвинского, Сурков, несущий ерунду, Симонов, сделавший открытие, что писатель должен писать, грубые секретарши в приемных. И песенка:
158
Зиновий Самойлович Паперный (1919–1996), литературовед, критик, пародист.
15/XII 54. Голицыно.
159
Наталия Иосифовна Ильина (1914–1994), публицист, сатирик. В 1920 г. с семьей уехала в Харбин. В 1948 г. репатриировалась в СССР.
160
Бабенчикова – искаженная фамилия Сарры Эммануиловны Бабенышевой (1910–2007), критика, преподавательницы Литературного института.
7/III 55. В поликлинике, в передней, встретила Заболоцкого с женой и с палкой. Щеки висят; медленно, медленно, осторожно, поворачивает себя и говорит. Это не остов человека, а оболочка – словно пустая внутри.
Выйдя на улицу я встретила Б. Л. Сразу не узнала его – так он переменился. Постарел. И показался мне совсем каким-то вздыбленным, потерянным, ошалевшим. Поздоровался, поцеловал мне руку – сразу заговорил о каких-то 500 страницах своего романа, который даст мне, говорил бурно и невнятно минут 10, потом вдруг: – Что же мы стоим, не поздоровавшись? Здравствуйте – я, в растерянности, снова протянула руку и он трижды поцеловал ее – почему-то в ладонь – потом снова заговорил о романе и вдруг ушел, не простившись.
8/IV 55. Прочла я «Верность» О. Берггольц. Нет, она лирик и больше никто. Трагедия не удалась. Форма звучит архаично.
16/IV. Вечером я поехала к Ване. Чувствовала себя хорошо, могла бы повеселиться. Но, боже, до чего там было скучно. Вкусно и скучно. Я заметила: почему-то – чем вкуснее, тем скучнее. Индейка, пирог, пирожки, икра, Пасха – все это сделано обдуманно, любовно – какое-то особое вино, коньяк – и умные, веселые, светские, оживленные люди – и скучно до смерти. Не только общего, но и частного никакого разговора не выходит… Шкловские, Ивичи, Вовочка, Зая [161] , Литвиновы, какие-то армянские друзья Веры Васильевны [Смирновой] – и скука, скука до ужаса!
161
Вовочка – сын И. И. Халтурина; Зая – дочь И. И. Ивича Софья Игнатьевна Ивич-Богатырева.
2 мая 1955. Праздники.
Толпа. Машин нет. Метро нет. Пьяные. Переполненный автобус. Опять лестница. И вот я у Жени [162] .
Я ехала к Жене студенту, обиженному мальчику, в мансарду на ул. Рылеева. А приехала к лысому Жене, мужу красивой жены, получившему за нею красное дерево и люстры. Он не стал от этого хуже – такой же мягкий, добродушный, легкомысленный, слабый, милый – но только нечего мне там делать, особенно 1 мая. В праздник.
162
Евгений Самойлович Рысс (1908–1973), публицист, сценарист, соученик Л. К. по Институту истории искусств.
Явились 4 актрисы – молодые, сильно декольте и в курсе лит-теа-новостей. Стол. Вино. Закуска.
Нельзя, чтобы праздник состоял в том, что не голодные люди – и не работающие всю неделю, люди свободной профессии – садились за стол, ели – и что? И ничего.
Нету веселой формы светской жизни. Танцевать негде – тесно. Петь, читать стихи, не принято. Остались еда и пьянство.
7 мая. Да, еще АА о Пастернаке.
«Я предложила ему рыбу. Он говорит – пока не кончу роман – ничего читать не буду. А я думаю наоборот – в это время, как кормящей матери, надо питаться всем».