Дневник – большое подспорье…
Шрифт:
Встал Холопов [168] :
– По таким причинам нельзя отвода давать. А то тут ползала исключить надо будет…
Раздался свист, шум… Холопов сказал:
– Я, конечно, извиняюсь, но назад свои слова не беру.
Нравы. Быт. Литература.
Я рассказала о своей встрече с Лавреневым. Алексей Иванович сразу вспомнил новеллу. В 37 г. на каком-то собрании Лавренев поливал грязью кого-то из преследуемых. И пил воду из стакана. Женщина, выступавшая после него, потянулась к стакану и отдернула руку:
168
Холопов Георгий Константинович (1914–1990), главный редактор журнала «Звезда» с 1948 г. в течение 34-х лет.
– Не стану пить из одного стакана с Лавреневым.
Он выступил:
– Естественно, что мы с гражданкой N не можем пить из одного стакана. Я пью из нашего советского стакана, а она – из патрона из-под фашистской бомбы.
Быт.
27/IX. Эти больные отчаянные дни шли под знаком большого спроса на меня.
Атаров [169] . Не напишу ли статью для «Москвы»? Множество комплиментов. Тема – в сущности, ответ Серову [170] : право художника вести вперед, не только глядеть в рот народу. Обещала подумать.
169
Атаров Николай Сергеевич (1907–1978), писатель, в 1955–1956 – главный редактор журнала «Москва».
170
Серов Владимир Александрович (1910–1968), один из организаторов советского художественного хозяйства (председатель оргкомитета (1957–1960) и первый секретарь (1960–1968) Союза художников СССР, вице-президент (1957–1962) и президент (1962–1968) Академии художеств СССР). В своей творческой и общественной деятельности являлся ярко выраженным представителем официальной гос. идеологии, апологетом метода соц. реализма в его самом догматическом понимании.
ДДК [Дом детской книги] написать о забытых книгах. Тут я согласилась сразу – написать бы о Мите, о Хармсе, о Сереже [171] … Обо всех. Но – как с реабилитацией? Или можно без нее?
«Литературная Москва» – не проредактирую ли рукопись Левиной? Следовало бы, потому что это ее обворовал мерзавец Сахнин [172] .
1/X 56. Третьего дня вечером навещала Николая Павловича [173] . Он не стареет, а дряхлеет и не по дням, а по часам. Волочит ногу, заплетается. Но мысль и память свежи удивительно; расстроена речь, а не ум. Он потрясен открытием: Наталья Александровна писала Гервегу страстные письма до самой смерти. Александру Ивановичу она лгала до самой смерти. Вот и комментарий к 5 части «Былого и Дум»!
171
Сережа – Сергей Константинович Безбородов (1903–1937, расстрелян), полярник, автор книги «На краю света» (1937), выпущенной ленинградской редакцией Детиздата, руководимой С. Я. Маршаком.
172
Речь идет о романе А. Я. Сахнина «Тучи на рассвете», напечатанном в журнале «Знамя» (1954. № 2, 3). В том же году роман вышел в «Роман-газете» (№ 7, 8), в Детгизе и в Гослитиздате. Между тем ссыльная Раиса Семеновна Левина обратилась в суд с заявлением, что она послала в редакцию «Знамени» свой роман, а сотрудник журнала А. Сахнин заимствовал из ее рукописи многие сюжетные ходы, ситуации и отрывки и опубликовал книгу под своим именем. Суд привлек к разбору этой жалобы комиссию Союза писателей, которую возглавил В. А. Рудный. От него автору этих строк известно, что суд постановил обязать Сахнина выплатить Левиной часть гонорара и поставить ее имя, так как, судя по рукописи, представленной Левиной, «Тучи на рассвете» изданы на основе ее труда, хотя Сахнин и переработал текст.
А. Я. Сахнин в 1945 году участвовал в освобождении Маньчжурии и Кореи. В Корее провел более трех лет, после демобилизации в 1948 г. вернулся в Москву, с 1949 г. – сотрудник журнала «Знамя», в 1957 г. – принят в Союз писателей, в 70-е годы, уже после снятия А. Твардовского, работал в «Новом мире». «Тучи на рассвете» переизданы (без имени Левиной) в 1957, 1965, 1968 и 1975 годах. Другие книги А. Сахнина – о подрывной деятельности американского империализма против Чили, против социалистических стран, о польской разведке в ФРГ, а также о подвигах машинистов и подводников.
173
Н. П. Анциферов.
17/Х 56. Атаров позвонил и пригласил объясняться насчет СП [ «Софьи». – Дописано позже. – Е. Ч.]
Я – не очень вежливо – поехала.
Он и Магдалина [174] . Комната ярка, пестра – дорогой ковер, дорогие чашки под стеклом, изящно накрытый стол. Магдалина Зиновьевна, умная, умело руководящая мужем и разговором. Светская приветливость – совершенно не идущая к тому грубому и страшному, что мы должны обсудить. Предварительные остроты и любезности над чаем с лимоном.
174
Магдалина Зиновьевна Дальцева (1907–1984), писательница, жена Н. С. Атарова.
Атаров начал говорить, глядя в бумагу. Он прочел «Софью Петровну» дважды. Флобер или «Гадюка» Ал. Толстого. Особенно хороша I-я половина – героиня – щепка на волнах океана (?!) А дальше – Селин [175] ;
Я попробовала объяснить, что героизм – следствие ясности этических норм, ясности положения – а в ту пору, о котором я пишу, жили все в тумане…
175
Селин Луи-Фердинанд (1894–1961), французский писатель, творчество которого характеризуется мрачным абсурдизмом.
– «Вы меня не убедили».
Еще бы! Ведь он не понял главного: масштабов.
12/ХI 56 (Малеевка). Все шло мирно, пока я показывала им привезенные стихи и Шопена. Но чуть разговор зашел – я начала взрываться. Опять то же, что всегда: охрана своего внутреннего комфорта, у И. Ю. Тыняновой [176] , как у истерички, откровенная, у Райт, как у женщины спокойной и умной – скрытая. Райт бережет любовь своей молодости [177] , Инна Юрьевна – свои нервочки и тряпки. Я была груба нарочно. От И. Ю. мне очень хочется отвязаться. А Райт я еще скажу: «в том-то и дело, чтобы отдать дорогое, если оно неистинно» [178] (Герцен).
176
Инна Юрьевна Тынянова (1917–2004), переводчица, дочь Ю. Н. Тынянова.
177
Рита Яковлевна Райт (1898–1988), писательница, переводчица. Л. К. раздражала приверженность Р. Райт к Л. Ю. Брик.
178
У Герцена: «…чтоб отдать дорогое, если мы убедимся, что оно не истинно». – С того берега. II. После грозы. // Собр. соч.: В 30 т. Т. 6. 1955, с. 46.
1/XII (Малеевка) 56. Первый день, в который я решила не работать. Утром остановились часы, и я встала позднее обычного. После гуляния уже не имело смысла садиться. Кроме того, на 5 ч. я была звана к Либединским слушать мемуар о Фадееве.
Пошла, слушала. Читала она, он не только не мог читать, но и слушать не мог от волнения.
Написано дурно, кроме некоторых мест. Конечно, о главной трагедии Фадеева (как он участвовал в уничтожениях) не говорится. Но цитируются письма – письмо к Алигер – из которого ясно, как ему мешали писать и как он страдал. Вообще, кое-какой материал для трагедии «Ал. Фадеев», которая будет написана в 1975 г. – есть.
Но это рассказ о людях, которые приняли всерьез все мнимости эпохи – например Чумандрина, Анну Караваеву, Панферова. У которых на эту ерунду ушла молодость.
«Часовой у сортира. А я-то думал – у церкви». Записал ли это Либединский?
Была в издательстве «Искусство», мне предложили книгу о редакторской работе, договор 8 листов, срок – год. Соглашусь. Но боюсь они отступят после разгрома, который неминуем.
15/VI 57. Затем: правила Петряева [179] , рукопись, которую мне дал О. [Хавкин]. Человек этот добр, образован, трудолюбив, умен – но не артистичен, пишет плохо, править его мучительно. Он был у меня дважды, я ему кое-что показала – но за 2 часа писать не научишь. Теперь правлю рукопись и посылаю ему главы. И это мешает мне – как всегда мешает чужое – взяться за свое.
28/VII. От Петряева тоже нет писем. Это еще одна поучительная история. Его привел ко мне О. Желая выручить О. и сделать ему приятное, я взялась срочно править рукопись Петряева. Петряев человек хороший, знающий трудолюбец – и не писатель. Я переписала своей рукой, как когда-то Зильберштейна, 10 листов. Посылала ему по частям. Он писал письма – часто – деловые и благодарные, с вопросами по тексту. Один раз в письме он поздравил меня с 250-летием Ленинграда и я, неизвестно зачем и почему, вдруг написала ему, что и как для меня Ленинград. Мгновенно письма и прекратились… По-видимому лирическая нота показалась ему неуместным неприличием… Однако, второй вариант рукописи он все-таки прислал – и я имела удовольствие снова исправить все 10 листов. Но к рукописи приложила уже совершенно деловое письмо… Вперед наука! Мне, конечно. Я есть редакционная машина и более ничего.
179
Петряев Евгений Дмитриевич (1913–1987), библиофил, краевед, военный врач. Его переписка с Л. К. теперь частично опубликована (см.: А. Рашковский. Из переписки Евгения Дмитриевича Петряева с Лидией Корнеевной Чуковской // Клубу «Вятские книголюбы» им. Е. Д. Петряева – 35 лет. Киров, 2009, с. 65–83).
30/IX 57. Читаю письма Горького, том за томом, для книги. Конечно, тут наверное и половины их нету. Должна быть трагическая часть, должна быть. Но и то, что напечатано, внятно говорит о трагедии. Быть влюбленным в русскую литературу – и не догадываться, что Блок – гений, издевательски цитировать его стихи («О Русь моя, жена моя…»), ненавидеть Сологуба и чтить Чапыгина, не разглядеть Цветаеву, Ходасевича… Это ли не трагедия – Горького, страны, времени?