Дневник – большое подспорье…
Шрифт:
– Этого не может быть! – закричал человек с мальчиком на плечах, встретившийся мне на прогулке в Переделкине.
– Фантастично. Невообразимо – сказала одна Фридина приятельница.
– Беспрецедентно. Гнусно. Сводить счеты рядом со смертью – сказал один приятель АА.
И еще одна моя нежная почитательница, слегка напоминающая Тусю.
Я была в эти дни в смятении и потому больна. Не спала. Не ела. Разыгралась аритмия. Не работала. Вчера ездила в Переделкино, на дивный пушистый воздух, и мне стало хуже, а не лучше. Сегодня снова не выспалась, решила лежать – но на душе яснее и тише. Даже совсем, совсем ясно и тихо. Ни на чью помощь, ни на чье возмущение не надо рассчитывать. Люди – это люди «и нам сочувствие дается, как нам дается благодать» [343] . В руках у Союза мощное оружие против меня – его завещание. Они могут на него ссылаться. И на то, что включен
343
Строка из стихотворения Ф. И. Тютчева «Нам не дано предугадать…» (1869).
«Лидочка не прописана»… [344]
Я сделаю так: подожду опубликования в газете. Затем пошлю в Союз следующее заявление:
Уверенная, что попытка отстранить меня от всякого участия в заботах о литературном наследии Корнея Чуковского – есть оскорбление его памяти; убежденная, что сводить счеты с дочерью на могиле отца – есть самая низкая низость, я не имею желания принадлежать к организации, способной на подобную низость, возвращаю свой членский билет и прошу не считать меня более членом Союза Писателей.
344
Слова К. Чуковского, сказанные в больнице за два дня до смерти.
Не желая принадлежать к организации, упорно отстраняющей меня от всякого участия в судьбе литературного наследия моего отца и тем самым нанесла грубое оскорбление его памяти и нарушила его много раз высказываемую волю – прошу не считать меня более членом Союза Писателей.
Билет возвращаю.
Они будут рады? Пусть. Я тоже буду рада. А изданию и переизданию, и деньгам, и Люшиной работе над архивом это не повредит. Напротив. Станет легче и проще – без меня.
Вторая гнусность этих дней: письмо от Наташи Роскиной.
Т. к. я недавно перечла целую пачку писем деда ко мне о ней [345] , то ее письмо – грубое, без обращения, цепкое – пришлось как-то очень кстати.
Случилось то, из-за чего я столько спорила с друзьями, особенно с Львом Зиновьевичем: вокруг Дневников поднялась вонь сплетен. Кто-то пересказал Наташе Роскиной, что там о ней написано. Ничего особо плохого там не написано, но в перевранном виде все равно обидно [346] . К тому же она только что сама написала воспоминания о своей дружбе с АА, совершенно безоблачные. И вдруг оказывается, что облака были… Я не хотела причинять ей или кому-либо боль, но был случай когда одна моя приятельница не послушалась меня, нарушила все условия – и вот результат. Предвиденный мною, тот, которого я и боялась.
345
См.: Корней Чуковский – Лидия Чуковская. Переписка. 1912–1969. М.: НЛО, 2003, с. 341–343.
346
Н. А. Роскина прочла в рукописи второго тома «Записок об Анне Ахматовой», что Анна Андреевна иногда называла ее «Наташа плохая».
Я написала ей письмо довольно слабенькое и неумелое, потому что была совсем не в форме.
Л. З. зачем-то ходил к ней объясняться.
С. Э. [Бабенышева] тоже говорила с ней по телефону.
Она рыдает. Мне не жалко. Она приносит зло (см. К. И., Фрида, Николай Алексеевич [347] , я).
7 февраля 70, воскресенье. Идут, тянутся пыточные часы «Нового Мира». Дай Бог силы и света Твардовскому. Туда вводят танки: выгоняют Лакшина, Кондратовича, Марьямова и др., и на место их вводят каких-то подонков. Тут главная низость на мой взгляд та, что не хотят «снять Твардовского», а чтоб он сам ушел.
347
Т. е. Н. А. Заболоцкий.
А в последних номерах – интересная Баранская [348] (тоже, в своем роде, счастливый день Ивана Денисовича), хорош Володин о Каракозове и очень силен Лакшин о Глумове – тоже о нас…
Говорят, начальство
Мы получили уже 2 отказа переиздать дедовы книги: «Живой как жизнь» и «Современники».
348
Речь идет о повести Н. Баранской «Неделя как неделя» (Новый мир. 1969. № 11).
349
Слова И. В. Сталина, сказанные им на совещании комбайнеров в 1935 г., А. Т. Твардовский взял в качестве названия одной из глав поэмы «По праву памяти» (1966–1969).
350
А. Д. Сахаров так писал о Викторе Луи (1928–1992): «Виктор Луи – гражданин СССР и корреспондент английской газеты (беспрецедентное сочетание), активный и многолетний агент КГБ, выполняющий самые деликатные и провокационные поручения» (Воспоминания. Гл. 19).
«Нет бумаги».
9 февраля 70, вторник. Вчера в Переделкине гуляла с Веньямином Александровичем [351] . Какое-то письмо 17-ти; подписи: Исаковский (Герой труда), Каверин и не знаю кто.
Вечером вчера у нас ленинградец, осведомленный. Трое – Бек, Каверин, Можаев идут к Подгорному, утром [352] .
Твардовский написал письмо Брежневу и отказался говорить по телефону с Большовым [353] .
351
Т. е. с В. А. Кавериным.
352
Хлопоты в защиту А. Т. Твардовского и против его снятия с поста главного редактора журнала «Новый мир».
353
Большов Дмитрий Григорьевич (1925–1974), журналист, после снятия Твардовского в 1970–1972 году – первый заместитель главного редактора журнал «Новый мир».
Все было решено на Бюро секретариата – без него. Он был приглашен на более поздний час и ему объявлено. В Бюро – Воронков, Георгий Марков, еще кто-то, Федин.
Выводят Лакшина, Саца, Кондратовича и еще кого-то. Вводят – Овчаренко, который кричал на секретариате, что Твардовский печатает в «Гранях» свою кулацкую поэму… (Сын за отца не отвечает.)
Слухи: Твардовский не пустит в редакцию никого из новоназначенных. Сам. Он назначен ЦК; решение Союза, мол, для него не указ. Он и обратился в ЦК к Брежневу – пока, мол, не получит ответа – никого не пустит и не уйдет. Смело и умно. Пусть снимают.
По-видимому, в заместители ему метят Косолапова из Гослита.
Вечерние слухи: завтра в «Лит. Газете» будет петитом в хронике об переменах в редколлегии «Нового Мира». И – как компенсация – какая-то статейка против Кочетова. Хитро, хитро!
А что будет со средним составом? Ася Берзер, Инна Борисова? Останутся ли, уйдут ли – и куда?
Я горюю, я сочувствую им, но у меня в памяти – неотступно! – разгром нашей редакции. Застенок; пытки; шельмование в газетах за связь с иностранными родственниками; контрреволюционная группа; морально разложившиеся люди; диверсия, подрыв, свили гнездо; увольнения за связь с врагами народа, еженощное ожидание ареста за то, что я была знакома с Шурой… Расстрелы Мити, Сережи, Олейникова, Тэки. Выкорчевать корешки. Искоренить остатки.
Все иначе, потому что в потоках крови, и все то же, потому что в потоках лжи.
12 февраля 70, четверг. Хитро. Вчера вышла «Лит. Газета». Скучнейший разбор книги Кочетова, как будто это в самом деле книга и ее можно разбирать. Какие-то достоинства, какие-то просчеты и ошибки.
Это – в центре. Петитом, в хронике, заседание бюро секретариата, где, якобы в присутствии Твардовского, произошла смена некоторых членов редколлегии.
И на видном месте – протест Твардовского не против разгрома его журнала, о котором только и говорится в городе, а против напечатания куска его поэмы за границей в «Гранях» (и это еще полбеды!) но далее: «которая будто бы не печатается в СССР». Как же «будто бы» – если он пытался напечатать ее в «Новом Мире» – и ее вынула из номера цензура?