Дневник – большое подспорье…

Чуковская Лидия Корнеевна

И убывающей любовиЗвезда восходит для меня.Но снова ночь. И снова плечиВ истоме жадной целовать [393] .

7 мая, воскресенье, Москва. Известие об обысках не то в 10-ти, не то в 14-ти квартирах – в том числе, из близких мне людей, у Толи Якобсона.

Как его спасти?

Затем известие, что меня хочет видеть А. Д. [Сахаров]. Назначили на 9 ч.

* * *

Был Андрей Дмитриевич с женой. Жена, видно, милый добрый деятельный человек, но грубей его в понимании; а он прелестно беспомощен, понимающ, силен и тонок.

393

Строки

из стихотворения Анны Ахматовой «О, жизнь без завтрашнего дня!..» (1921). У автора последняя строка «…В истоме влажной целовать».

Большая честь для меня – и я разумеется немедля исполнила его желание [394] – но я не согласна с языком. А там это «из принципа».

14 июня 72, среда, Москва. Об Иосифе [Бродском] радиослухи. Был в Вене, жил на вилле какого-то американского поэта. Теперь, будто бы, уже в Америке. Ему предоставили фантастическую синекуру: профессор-поэт при университете. Ничего не делать, получать большие деньги и писать – или не писать – стихи…

394

В своих воспоминаниях Сахаров пишет, как весной и летом 1972 года он и Е. Г. Боннэр проводили сбор подписей под обращениями в Верховный совет СССР об отмене смертной казни и об амнистии. Оба обращения среди других подписала и Л. К. Чуковская (см. А. Д. Сахаров. Воспоминания. [2]. М.: Время, 2006, с. 57–62. Дополнения, с. 691–693).

Итак, все внешнее пока хорошо. Но – по нем ли? Человек он нелепый, неуживчивый: поэт.

Говорить о Советском Союзе якобы отказался: «у меня там родители».

О нем статьи в газетах. (Тамошних.) А здесь, в Гослите, собираются изымать его переводы из 4-х сборников.

Ску-учно!

27 июня 72, вторник, Пиво-Воды. Помаленечку, изредка, читаю том «Неизданный Достоевский» [395] .

Кто же и когда напишет необходимейшую работу: Достоевский, Толстой, Герцен.

395

См.: Литературное наследство. Неизданный Достоевский. Записные книжки и тетради 1860–1881 гг. М.: Наука, 1971. Т. 83.

Без этой работы, мне кажется, ничего нельзя понять и обдумать в единственно интересной части русской истории: истории великой русской интеллигенции.

Герцен и Достоевский во многом совпадали, не зная того. «Миссия России». Оба чувствовали очень резко смешные и пошлые стороны либерализма; но Герцен, несмотря на ерунду с общиной, все же оставался либералом, а Достоевский – нет. Герцен разочаровался в буржуазной революции 1848 г. и оттого ринулся в некоторое славянофильство, но все же удержался над пропастью православия, а Достоевский рухнул туда. Понять его мысль мне невозможно. «Каждый каждому слуга». «Православная империя». Какой же каждому слуга, если надо бить турок? Какая же православная империя, если Христос сказал «не убий» – а империя это насилие, убийство? Толстой был гораздо последовательнее, утверждая, что если Христос сказал «не убий», то не смеют попы благословлять оружие.

Русская правда по Достоевскому – идея служения всем людям. Потому освободили крестьян с землей, что поступили по «русской правде». Ну а расстреливали крестьян и вешали поляков – тоже по русской правде? И что за эпитет к правде? Правда в эпитетах не нуждается: мне так же чужда русская правда, как комсомольская… Правда – она правда и есть.

Герцен, разочаровавшись в революции, не разочаровался в разуме человеческом, в чувстве чести, он мог бы повторить: «Ты, солнце святое, гори!» [396] . Достоевский же пришел к попам и Победоносцеву [397] .

396

А. Пушкин.

Вакхическая песня (1825).

397

Победоносцев Константин Петрович (1827–1907), государственный деятель, обер-прокурор синода.

Но совпадали во многом, например в том, что «образованные» должны нести в народ науку.

Как только начинается нечто о религии – я понимать перестаю. Моя душа к религии неспособна. Не говорю уж к церковности. Искусство, честь, достоинство человеческое, справедливость – вот моя религия. Ненависть к насилию, в особенности над мыслью.

Народ? И это мне чуждо. Нравственных людей я встречала чаще в «образованном слое», чем в народе: Туся, Фрида. Людские объединения мне кажутся фальшивыми – все, в особенности семейные; самые прочные единения те, которые основаны на общем труде. В Христианстве меня прельщает подвиг Христа, его отношение к слову, его запреты мучить и убивать – но не принимаю я требования любви; тут натяжка, фальшь; не поджаривай палача и холуя на сковороде – но любить Софронова? Почему? Зачем? Любить надо мало кого и по велению «избирательного сродства»; к остальным надо быть справедливым – и только. Это maximum.

Я хотела бы дожить до свершения такого чуда в русской культуре: чтобы пришел человек и разобрал, с точки зрения 70-х гг. XX века – пророчества трех великих русских пророков: Герцена, Толстого, Достоевского. В чем каждый из них прав, в чем ошибся? Вся проповедь Толстого выросла из предчувствия фашизма. Герцен и Достоевский чувствовали опасные стороны социализма. Оба веровали в 2 мифа: русский народ, который велик своим идеалом, и в миссионерство России.

Все трое перекликались друг с другом, пересекались, отталкивались, опять пересекались.

А в конце века – здравый, трезвый Чехов, разоблачивший мужика.

Трезвый гений.

В России нет общества и соответственно нет общественного мнения. (Начало возникать на наших глазах в 60-х гг., но его задушили.) В России нет общественной жизни и деятельности: государство слопало всё. Единственное, чем Россия богата, это замечательными людьми. Сколько бы их ни истребляли, родятся новые. Не знаю, больше ли их, чем в каждой другой стране, но в нашей их много.

15 июля 72, суббота, Москва. Lydia Chukovskaya. Going Under. Translated from the russian by Peter M. Weston. Barry and Jenkins. London. 1972 [398] .

17 июля 72, понедельник, Пиво-Воды. Сегодня чудо – гранки из «Семьи и Школы» [399] . Первый кусок. Оттиски рисунков Маяковского. Все добры и предупредительны. Чудеса! Интересно, когда именно грянет скандал из-за «Going under» и уничтожит эту вещь.

398

Лидия Чуковская. Спуск под воду. Перевод с русского Питер М. Вестон. Лондон: Барри и Дженкинс. 1972.

399

В журнале «Семья и школа» готовилось издание глав из «Памяти детства». Полностью эти воспоминания Л. К. о детстве в Куоккале должны были войти в сборник «Жизнь и творчество Корнея Чуковского», который готовился к печати в Детгизе.

20 августа, 72, воскресенье, вечер. Сейчас вошла Люшенька и сказала: по BBC, сейчас, в 8 ч. вечера, объявили несколько передач о книге Л. Ч. «Спуск под воду», вышедшей в английском переводе.

Всегда я доставляю Люше одни огорчения… До выхода глав в «Семье и Школе» осталось 10 дней… Она так ждала этого выхода! А теперь, она уверена, что не выйдет ничего ни в «Семье и Школе», ни в Детгизе.

25 августа 72, пятница, Пиво-Воды. Три раза BBC передала рецензии на «Спуск» и отрывки из «Спуска».