Дневник его любовницы, или Дети лета

Тихонова Карина

– Пора?

– Пора, – ответил я и протянул ему сверток.

– Ага! – обрадовался Егор. – Спецодежда! Разверни, пожалуйста, мне не справиться одной рукой.

Я спохватился и быстро развернул сверток. В нем оказалась потертая фуфайка, пахнувшая отнюдь не розами, грязные засаленные брюки, кое-где распоровшиеся по швам, и плотный жилет. Жилет был тоже не новый, сшитый из бурой парусины.

– Отлично, – сказал Егор с удовлетворением. – То, что нужно. Если плечо начнет кровиться, то пятно не заметят.

–

Да уж, – ответил я с невольной брезгливостью. – Чего-чего, а пятен тут хватает.

– Поможешь мне? – спросил Егор.

– Конечно.

Он быстро расстегнул джинсы и одной рукой стащил их с себя. Я придерживал его за пояс, помогая удерживать равновесие. Рассматривать раздетого гостя было неловко, но я все же отметил великолепный набор мышц, расчертивших тело с точностью анатомического атласа. «А трусы все же надел!» – съехидничало подсознание. Странно. Мне почему-то казалось, что Егор не воспользуется чужим бельем. Даже если оно совершенно новое. Воспользовался.

– Майку придется распороть, – сказал Егор виновато. – Прости. Сплошные убытки от меня.

Я махнул рукой. Достал ножницы и аккуратно разрезал плечевой шов с левой стороны. Вдвоем нам удалось содрать с Егора майку примерно так же, как змея сдирает с себя старую мертвую кожу.

– Надел-то ты ее как? – поразился я.

– Не знаю, – ответил Егор. – С утра вроде не очень больно было. А сейчас…

Он потер плечо и не договорил. Я вывернул фуфайку налицо и рассмотрел ее. Ну и грязь!

– Грязная, – повторил я вслух брезгливо.

– Это хорошо, – ответил Егор. – Она и должна быть грязной. Только рукав опять придется распороть. Я не смогу поднять руку.

Я, не говоря ни слова, проехался ножницами по всему шву, идущему от плеча до запястья. С огромным трудом натянул фуфайку на Егора и отступил на шаг, довольный собой. Странно, но в этом ужасающем прикиде гость смотрелся на редкость органично. «Ему бы еще косынку на голову и серьгу в ухо», – шепнул внутренний голос. Писательский, так сказать. Да. Некрасив, но чертовски хорош. И так бывает.

– Брюки я сам надену, а ты пока иголку с ниткой принеси, – велел Егор.

– Ах, да! – спохватился я.

Сбегал в Олину комнату и принес оттуда всю ее рабочую корзинку. Нашел среди многочисленных тряпочек, мотков шерсти, пуговиц и прочей дребедени набор иголок. Оторвал от катушки длинную белую нитку и продел ее в ушко.

– Стой смирно, – велел я Егору. Тот послушно замер на месте.

– Я не специалист! – предупредил я.

– Главное, чтобы держалось крепко, – ответил Егор. – Если шов разойдется на глазах у изумленной публики, нам будет кисло. Ты постарайся.

И я постарался. Не удовлетворившись одним грубо наложенным швом, я достал из корзины катушку с самой прочной нитью и проделал всю процедуру еще раз.

На всякий случай.

– Вот так, – сказал я, подергав шов. – Теперь надежно.

– Хорошо, – ответил Егор нетерпеливо. – Буди Глеба, я хочу, чтобы мы сверили план действий.

В этот момент он оборвал себя и приложил палец к губам. Тоненький мальчишеский голос выкликал, приближаясь:

– Рыба! Свежая рыба!

– Пора, – сказал Егор и посмотрел на меня.

Открылась дверь спальни, на пороге возник бледный и серьезный Глеб.

– Слышите? – спросил он.

– Слышим, – ответил я.

Егор повернулся к нам и велел:

– Сядем на дорожку.

Я приспел на край кровати, рядом плюхнулся Глеб. Егор сел напротив нас, в единственное кресло, стоявшее возле окна.

– Значит, так, – привычно принялся он руководить. – Едем в машине Антона.

Глеб вяло возразил:

– Лучше в моей! Сам же говорил…

– Нет, – перебил Егор. – Лучше в «ниве». У Антона в подвале остались куски половой обивки.

– Остались, – подтвердил я.

Пол моей старенькой машинки был покрыт ковролином. Может это признак старости, но я ужасно теплолюбив и не люблю резину под ногами.

– Вот этими остатками ты меня и прикроешь, – спокойно сказал Егор. – Я лягу между передними и задними креслами, сверху постелешь ковролин. Постараюсь не шевелиться, чтобы он не сбился. Если наши друзья не станут особо приглядываться, возможно, все обойдется. На пляже они, кажется, машины не обыскивают.

– На пляже не видел, – подтвердил Глеб. – Только на трассе.

– Вот и хорошо. Значит, Антон прикроет меня ковролином. Заднюю дверь приоткроешь только тогда, когда к машине подойдет рыбак моего роста.

– А когда он подойдет? – спросил я. Меня начало заметно потряхивать от страха, перемешанного с возбуждением.

– Он сам выберет нужный момент, – ответил Егор. – Положи на заднее сиденье пару пакетов, достань их, когда подойдет рыбак. Ну, а дальше по обстановке. Да, еще! Подними дверцу багажника сразу, как только приедешь на пляж. Лучше не дожидаться, пока наши друзья решат тебя проинспектировать. Открой так, чтобы содержимое было на виду.

– Понял, – ответил я.

– Если что-то пойдет не так…

Егор обвел нас холодным взглядом и жестко велел:

– Ложитесь! За колеса, куда угодно! Я вам помочь уже не смогу. Ясно?

– У меня есть охотничье ружье, – сказал я деловито. – Прихватим?

Егор обнажил белоснежные зубы в бесшумном смехе. Пират. И смех у него пиратский.

– Твое ружье там не понадобится, – ответил он, отсмеявшись. – Своего оружия полно будет. Так что, главное – не делать глупостей.

Он еще раз обвел взглядом наши бледные физиономии. Укоризненно наклонил голову к плечу и велел: