Дневник его любовницы, или Дети лета

Тихонова Карина

– Молодцы! Похож!

Темный затылок двойника походил на затылок Егора, как две капли воды. По-моему, у них даже стрижка была одинаковой.

– Что видите? – спросил Егор уже нетерпеливо.

– Прости, засмотрелись, – спохватился я. – Двойник – просто твое отражение. Сзади, конечно.

– Сюда идет? – спросил Егор.

– Нет, пока горизонт осматривает.

На Юрке был точно такой же парусиновый жилет, который мы нацепили на Егора, чтобы прикрыть плечо с повязкой. Да и остальная одежда соответствовала в точности: такая же грязная и засаленная.

Юрик

бросил на нашу машину беглый короткий взгляд и тут же отвернулся. Приложил ладонь ко лбу, озабоченно позвал напарника:

– Степаныч! Похоже, штормить будет!

Я глянул на горизонт и пожал плечами. Ничего похожего на штормовое облако там не было. Глеб толкнул меня в бок и прошипел:

– Выходи из машины!

– Зачем? – не понял я.

– Дурак! Влево глянь!

Я повернул голову. Слева, прямо с асфальтовой дороги, на песок выезжал огромный тяжелый джип. Машина осторожно развернулась и двинулась в нашу сторону со скоростью, примерно, тридцать километров в час. В этой неторопливости было что-то невыносимо наглое. «Не уйдете!» – читалось в китовой ухмылке железной челюсти.

– Егор, не шевелись, – сказал я, не отрывая глаз от приближающейся машины. – Едет патруль.

– Угу, – ответил он.

Я вышел из машины и хлопнул дверцей. Подошел к багажнику, распахнул его настежь и принялся копаться внутри. Глеб покинул салон и пошел к рыбакам. Заглянул внутрь лодки, о чем-то поспорил с пожилым Степанычем. Тот тряс перед носом приятеля дохлой рыбиной и что-то горячо доказывал. Юрик неторопливо приблизился ко мне, громко окликнул по дороге:

– Рыбы свежей не желаете?

– Желаю, – ответил я. Отошел от багажника, оставив его открытым, краем глаза покосился в сторону. И чуть не упал от ужаса.

Джип стоял прямо передо мной, как мертвая панночка перед Хомой Брутом. Одна дверца неторопливо распахнулась, на песок выпрыгнул плотный жилистый мужичок с автоматом наперевес. «И не прячется! – подумал я потрясенно. – И милиции не боится!» Впрочем, милиции в наше время бояться только добропорядочные граждане. Муниципальные стражи порядка обладают поразительным профессиональным нюхом, и там, где пахнет жареным, их днем с огнем не сыскать.

Мужичок с автоматом неторопливо направился к нам. В машине его дожидались еще двое: водитель и напарник. У напарника автомат лежал на коленях.

– Кто такие? – брезгливо спросил патрульный, мельком взглянув на номер моей машины. Тут же его лицо дрогнуло и окаменело. Мужичок внутренне подобрался, бросил на меня короткий внимательный взгляд исподлобья. У меня возникло ощущение, что по лицу с размаху проехался плотный лист наждачной бумаги. Чувствуется, что Сеня поработал основательно. Я у местной братвы главный подозреваемый.

– Это вы мне? – спросил я вежливо.

– И тебе, и ему, – ответил незнакомец с автоматом, кивая на Юрку.

Я пожал плечами и полез за пазуху. Надеюсь, что мои руки не будут трястись. Достал паспорт, протянул его незнакомцу. Глупых вопросов, вроде «а по какому праву», задавать не стал. По праву человека с автоматом.

Этим все сказано. Автоматчик принял мой паспорт, и я механически отметил, что руки не дрожат. Внутри все онемело до такой степени, что я стал воспринимать происходящее со стороны. Знаете, иногда в самолете закладывает уши, и звуки доносятся сквозь неприятную ватную заглушку. Примерно то же самое сейчас произошло со мной. Мои чувства и ощущения атрофировались, покрытые плотным слоем ваты, и весь я превратился в игрушечного снеговика под искусственной елочкой. Автоматчик развернул документ, но задерживаться на нем не стал. Его взгляд постоянно буравил то дверцу моего автомобиля, то высоченную фигуру Юрика.

– Держи, – сказал он и протянул мой паспорт назад. – В машине что?

– Ничего, – ответил я коротко. – Можете посмотреть.

Он оторвался от теплого песка и неторопливо пошел к «ниве». Я старательно смотрел в сторону. Юрка нагнулся и принялся закатывать штанину на левой ноге. Я заметил, что Степаныч в лодке напрягся, и что-то вполголоса сказал Глебу. Приятель не оглянулся, но отодвинулся в сторону. «Сейчас начнут стрелять, – подумал я равнодушно. – Надо упасть».

Но падать мне не пришлось. Автоматчик заглянул в салон через пыльное стекло, обошел машину и поворошил багажник. Минуту постоял в раздумье. Я посчитал до десяти, чувствуя, что седею на глазах. Автоматчик вздохнул, повернулся и зашагал к нам.

Я перевел дыхание, Юрка разогнулся.

– Теперь ты, – сказал автоматчик Юрке. – Кто такой?

– Из артели мы, – хмуро ответил Юрка.

– Из какой артели?

– Рыболовной.

– Документы покажи.

Юрик повернулся к лодке.

– Степаныч! – закричал он. – Документ просят!

– Бегу! – ответил пожилой рыбак в драной фуфайке. – Лечу, как молния!

Он спрыгнул на берег и торопливо потрусил к нам.

– Долго ждать-то? – сердито крикнула вслед тетка в платочке.

– Одну минутку, родная! – ответил Степаныч бодро. – Минутку, не больше!

Он подскочил к нам, сунул автоматчику какие-то бумажки и зачастил:

– Командир, я знаю, что нельзя здесь продавать… Да ведь излишек остался, не в воду же его бросать! А рыбка свежая, вкусная, может, сами возьмете?

Автоматчик, не отвечая, раскрыл какое-то удостоверение. Брезгливо вытряхнул на песок две сторублевые бумажки, заложенные в него, и углубился в чтение. Степаныч проворно подобрал деньги и подмигнул мне. Я не ответил.

– Так, – сказал автоматчик, изучив документ. – Давайте, забирайте свою рыбу, и чтоб я вас тут больше не видел. Поняли?

– Ну, вот! – расстроился Степаныч. – Что ж теперь, добру пропадать? Хоть даром забери!

– Вали отсюда, – повторил автоматчик угрожающе.

– Понял, – ответил Степаныч, разом теряя плаксивые интонации. Развернулся к лодке и завопил:

– Православные! Даром отдаю! Налетай, кому сколько нужно!

– Принести вам рыбки? – сунулся ко мне Юрка.

Я достал из кармана пятьсот рублей, протянул их рыбаку так, чтобы это увидел автоматчик и попросил: