Дневник его любовницы, или Дети лета

Тихонова Карина

– Кураж, ребята! Выше нос! Проскочим!

Егор встал с кресла и деловито подвел итог:

– После того, как я залезу в лодку, сразу уходите…

Он остановился, дотронулся до раненого плеча и чуть заметно сморщился. Я понял, о чем он думает.

– Может, примешь какое-нибудь обезболивающее? – спросил я с сочувствием. С такой раной только по лодкам лазить.

– Можно сделать укол, – оживился Глеб. – Вообще руку перестанешь чувствовать!

– Нет, – отказался Егор сурово. –

Я должен действовать двумя руками одинаково. Никаких уколов.

Глеб подумал и кивнул.

– Антон, пошли вниз, – сказал Егор и вышел из комнаты.

– Я его прикрою ковролином, а ты нейтрализуй хроников, – велел я. – Пусть сидят на даче и не высовывают нос. Скажи им.

– Ага, – ответил Глеб и моментально испарился.

Я вздохнул и оглядел комнату так, словно видел ее в последний раз. Впрочем, возможно, так оно и было.

Егор ждал меня в подвале.

– Подкати машину поближе к дверям, – велел он. – Нечего светиться посреди двора.

Я безропотно направился к своей «ниве», по дороге отметив краем глаза, что Глеб что-то усиленно внушает хроникам, загоравшим возле гаража. Хроники тоскливо внимали куратору, вид у них был кислый. «Мне бы ваши заботы», – подумал я невольно. Сел в машину, подогнал ее к открытой двери подвала. Егор юркнул в заднюю дверь с неожиданной ловкостью для такого огромного тела. Аккуратно опустился на пол лицом вниз, поджал длинные ноги.

– Помещаюсь? – глухо донеслось до меня.

– Помещаешься, – ответил я. – Похож на мусульманина во время молитвы. Ты устройся поудобней, тебе шевелиться нельзя.

– Мне удобно, – ответил он полуприглушенным голосом. – Неси ковролин.

Я сбегал в гараж, принес к машине ящик с остатками ковровых полос. Положил на спинку скрючившегося Егора шерстяную дорожку. Прищурился, отступил назад и критически осмотрел эскиз. А что… Ничего! Пол и оставшиеся куски ткани, разложенные поверх человеческого тела, сливались в единый серый цвет. Стекло в машине пыльное, немытое, если не приглядываться, то можно подумать, что на полу только серая обивка, и ничего больше. Я закрыл Егора вторым куском обивки и отступил назад.

– Отлично! – сказал я вслух. – Тебя вообще не видно!

– Закрепи, – глухо донеслось из глубины салона.

Я быстро огляделся. Интересно, чем можно скрепить две полосы ковролина? Мне на глаза попалась коробка канцелярских кнопок.

– Могу уколоть, – предупредил я. Егор не ответил.

Я заколол место стыка кнопками, стараясь сделать так, чтобы полоски не разошлись, но при этом не помешали Егору выбраться, когда настанет время.

– Удобно? – спросил я, закончив работу.

– Угу, – ответил Егор задушенным голосом.

– Выезжаем! – предупредил я. – Если что не так, говори сразу! Потом

уже поздно будет!

– Поехали, – прогудел Егор из-под прикрытия.

Я захлопнул заднюю дверь, сел за руль и поехал к воротам. Притормозил перед ними, вышел из машины и громко позвал:

– Глеб!

– Уже тут, – ответил приятель, возникая с другой стороны.

Глеб мельком заглянул в окно задней дверцы, покачал головой и восхищенно заметил:

– Ну, вы даете!

– Что? – встревожился я. – Плохо?

– Отлично! – ответил Глеб с энтузиазмом. – Если не приглядываться – просто блеск! Я начинаю верить в успех нашего безнадежного предприятия!

– Садись в машину, – велел я. – Только не назад, а вперед.

– Может, я и тупой, но не до такой же степени! – укорил Глеб и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.

Я пошел к воротам и открыл их. Вернулся к машине и громко велел:

– Хроники! Ворота за нами заприте!

Уселся в машину, закрыл дверцу и тихо сказал:

– С богом, орлы.

– Егор, ты живой? – позвал прагматичный Глеб.

И откуда-то из недр машины раздраженно донеслось:

– Да поезжайте вы, мать вашу!

– Живой, блин! – радостно констатировал Глеб. – Прямо как Ленин! Живее всех живых! Чего и нам желаю.

Я суеверно сплюнул в окошко.

Мы ехали к пляжу и молчали. Не знаю, о чем думал Глеб, а у меня в голове гулял ветер. Мыслей не было, чувств тоже, и весь я был как тушканчик, замороженный в жидком азоте. Если замороженные тушканчики умеют водить машину.

Дорога скоро кончилась, я сбросил газ и выполз на песок. Доехал почти до самой водной кромки и остановил.

– Приехали, – проинформировал я вполголоса.

– Что видишь? – глухо спросил голос сзади.

Я огляделся. Прямо передо мной у берега стояла небольшая двухвесельная лодка. Двое рыбаков, старый и молодой, деловито доставали улов из запутанных сетей. На берегу уже собралось человек пять. Две тетеньки, повязанные платочками, походили на кухарок из домов новых русских. Один мужичок интеллигентного вида и двое юношей студенческого возраста были, скорее всего, дачниками.

– Свеженькая! – убеждал пожилой рыбак привередливую тетку в платке. – Час назад в море плавала!

– Да? А запах откуда? – спрашивала тетка подозрительно.

– Запах от Юрки, – охотно объяснял пожилой мужик в фуфайке, кивая на напарника. – Мы с ним вчера немного перебрали, а он зубы не почистил…

Тетка поджала губы и неодобрительно оглядела высоченного Юрку, выпрыгнувшего из лодки.

– Вешай, – велела она коротко. – Две рыбины, больше не надо.

Юрка повернулся к нам спиной и Глеб тихо сказал: