Дневник его любовницы, или Дети лета
Шрифт:
Я откашлялся и выбил дрожащим пальцем одну букву «я».
Оказалось, это все, на что я был способен.
Так мы просидели до конца дня. Я смотрел в пустой экран, «Пентюх» время от времени бросал мне ехидные ядовитые словечки. Сначала я пытался огрызаться, потом устал обороняться и только молча корчился, принимая удары.
В общем, дивно провел время.
Когда в комнате стемнело, я выключил компьютер и отправился в спальню.
Ночь прошла под знаком
Я так привык к своим бредовым видениям, что давно перестал их бояться. Девушка по имени Сандра несколько раз приходила в мою комнату и стояла напротив моей кровати, разглядывая меня длинными загадочными глазами.
Я смотрел на нее и видел, как сквозь прозрачную бледную фигуру просвечивает картина на стене.
Присутствие Сандры давно перестало меня раздражать. При ее появлении я не испытывал ни страха, ни брезгливости. Только ежился, ощущая ледяное дыхание другого, нездешнего мира, которое она приносила с собой.
– Поговори со мной, – просил я, а она молчала. Разглядывала меня и молчала.
Но сегодня ночью что-то изменилось. Сандра подошла очень близко к моей кровати, наклонилась надо мной и прошелестела:
– Найди меня.
– Где ты? – спросил я.
Она качнула головой и начала расплываться в воздухе.
Впрочем, вполне возможно, что все это мне приснилось. Я уже давно перестал отличать границы мира реального от мира моих видений.
Пробуждение оказалось еще более тяжелым, чем обычно. Голова раскалывалась на части, зрачки резал даже неяркий дневной свет, приглушенный плотными шторами.
Я попытался подняться, и тут же в голову из шеи перекатилось тяжелое пушечное ядро.
Я замер на месте, пытаясь удержать равновесие.
Не получилось.
Я упал на подушку и вскрикнул от резкой боли, копьем ударившей в затылок.
Задышал часто-часто, пытаясь приноровиться, приспособиться к неприятному ощущению, ужиться с ним. Боль еще немного посверлила мой затылок электродрелью и улеглась на мягкое ложе мозговых полушарий.
Я снова попытался подняться. Очень медленно, считая про себя.
Получилось.
Неприятное ощущение в голове не прошло, но резкой боли удалось избежать.
Я присел на кровати и осмотрел комнату.
Предметы обстановки двоились и плавала перед глазами. Я немного поморгал, попытался сфокусировать зрение, но предметы упорно не хотели принимать ясные, четкие формы. Господи, до чего же неприятная штука – безумие!
Язык превратился в пересохшую мочалку, опух и начал занимать слишком много места. Я попытался облизать растрескавшиеся губы, но во рту не было ни капли влаги.
Да что же это такое! Пью жидкость, как верблюд, а в организме набирает темпы процесс обезвоживания! Что происходит?!
«Тебе нужно ехать в Город», – шепнуло благоразумие,
– Как ты себе это представляешь? – спросил я с иронией. Говорить было нелегко, неповоротливый жесткий язык царапал небо.
– Очень просто. Сядешь в машину и поедешь, – ответило благоразумие.
Я присвистнул. Точнее, попытался это сделать.
– Ты считаешь, я смогу куда-то доехать? – осведомился я.
Благоразумие спохватилось и стыдливо умолкло.
Вот именно. Доехать я могу только до того света.
А пока передо мной стоит более скромная задача. Добраться до кухни и позавтракать обычным стаканом сока или минералки.
Я осторожно повернулся и опустил ноги на пол. Ноги подчинялись, но ощущал я их очень плохо. Посидел минуту, попытался пошевелить большими пальцами.
Пальцы шевелились. Слава богу.
– Ну, вперед, – сказал я сам себе. – Вставай. Только очень медленно.
Я приподнялся с постели, удерживая голову неестественно прямо, словно нес на макушке сосуд с водой.
Постоял, привыкая к новому положению. Голова была тяжелой, но резкая боль не возвращалась. Я уже понял, что самое неприятное время – первые десять минут после пробуждения. Главное – пережить эти десять минут, а дальше все пойдет гораздо легче.
Только вот переживать их с каждым днем все трудней и трудней. Сегодня у меня получилось. А завтра?
Что будет завтра?
Я испугался мысли о будущем. Будущее страшило меня гораздо больше, чем привидение, появившееся в моем доме или в моем больном сознании. Не нужно ходить к гадалке, чтобы представить мои недалекие перспективы.
В перспективе у меня палата в казенном доме, веселое буйное окружение, уколы, которых я боюсь как огня, и медленное, бесконечно медленное угасание в хороводе призраков.
– Ну, уж нет, – сказал я вслух. – Лучше застрелиться! Как прадед!
Я еще раз оглядел комнату, вспомнил, что нужно прихватить с собой мобильник, протянул руку к тумбочке.
И тут же ее отдернул.
На тумбочке рядом с телефоном лежала толстая тетрадь в плотной кожаной обложке.
Минуту я смотрел на дневник, как на привидение, затем протянул дрожащую руку и дотронулся до него.
Кожаный переплет отозвался в пальцах приятным ощущением прохлады.
Значит, не примерещилось.
– Я его сюда не приносил, – сказал я вполголоса.
Точно. Не приносил. Я ни разу не дотрагивался до рукописи прадеда с довольно давних пор.
Выходит, кто-то сделал это за меня. Кто?
Смешной вопрос. В доме нас только двое. Я и мое фамильное привидение.
– Ты меня достала! – сказал я вслух, обращаясь к Сандре.
Но ответа не получил. День принадлежал живым, а ночь – мертвым.