Дневник его любовницы, или Дети лета

Тихонова Карина

Я лежал на постели и пытался вспомнить сегодняшнее число. Впрочем, даже если бы я его и вспомнил, мне бы это мало что дало. Я не помнил, когда я приехал на дачу. Неделю назад? Две? Не знаю.

Телефон умер. Месяц назад меня этот факт только обрадовал бы. Даже один звонок в день казался мне раньше обременительным, а сейчас я бы обрадовался голосу незнакомого человека, ошибшегося номером. Скажу больше: я бы обрадовался даже звонку жены.

Но Оля не звонила. Наверное, я слишком часто давал ей понять своим недовольным тоном, что она мне

мешает, что этот звонок некстати, что я занят серьезным делом, что мне нужно закончить главу, что не сейчас не до нее…

Я тихо застонал и закрыл глаза трясущимися руками. Вот я и добился своего. Остался в полной и абсолютной изоляции.

Конечно, я мог бы позвонить Оле сам. Но мне было стыдно просить ее о помощи. Чувство справедливости, или то, что от него осталось, говорило, что я не имею на это никакого права. Я слишком долго игнорировал жену.

Звонить Сашке мне тоже не хотелось. Ее мало интересуют мои проблемы и сложности. Ее по большому счету интересует только одно: рецензия издателя на ее книгу. И если я не могу сообщить ей ничего определенного, то лучше ее не беспокоить. Сашка будет недовольна пустопорожним трепом с нытиком вроде меня.

Единственный человек, которому я мог позвонить безо всякого повода, был Глеб. Но Глеб наслаждался заслуженным отдыхом на Красном море, и дозвониться туда я не мог. Абонент находился вне зоны действия сети.

Так что я лежал на кровати и смотрел в потолок.

Иногда комнату наполнял холод, и я, не глядя, мог сказать, что напротив моей постели стоит странная девушка по имени Сандра, история жизни которой была записана в дневнике прадеда. Правда, мое распоясавшееся воображение шептало на ухо, что там записана еще и история ее смерти. Проще говоря, история болезни под названием «поздняя любовь».

Сандра требовала, чтобы я дочитал дневник. Я не знал, зачем ей это нужно, но догадывался. Догадываться было так страшно, что я предпочитал не прикасаться к кожаной тетради, оставшейся на журнальном столике возле камина.

Так я и лежал на кровати, не думая ни о чем, не замечая хода времени, постепенно погружаясь в свое незаметно подступающее безумие.

Телефонный звонок вырвал меня из небытия, заставил очнуться и вернуться в реальность. Я открыл глаза, осмотрел свою спальню. Попытался понять, что это? Еще одна галлюцинация или действительно весточка из мира нормальных людей?

Звонок не умолкал.

Я вытянул трясущуюся, как у алкоголика, руку и пошарил по тумбочке. Нашел аппарат, с трудом донес его до лица и посмотрел на определитель.

Звонит издатель. Что ж, надо полагать, сейчас мы узнаем всю горькую правду о романе, который я недавно отправил на его сайт. Или я отправил его очень давно? Не помню.

Я нажал кнопку сети и приложил аппарат к уху.

– Да, – сказал я слабым пошатывающимся голосом.

– Антон?

Голос издателя ударил в мозг, как копье. Я сморщился и чуть отодвинул трубку.

– Не кричи, – сказал я тихо. – Я хорошо слышу.

Издатель

удивился.

– Я никогда не кричу, – ответил он. – Ты, что, заболел?

Я выдавил из себя несколько астматических хрипов, означающих смех.

– Заболел, – ответил я.

Издатель встревожился. Помимо того, что я был его лучшей призовой лошадкой, он еще просто хорошо ко мне относился. Поэтому известие о моей болезни обеспокоило его вдвойне. Так сказать, с профессиональной и человеческой точки зрения.

– Что с тобой? – спросил я с искренней тревогой.

– Не знаю, – ответил я тихо.

– Не слышу! Говори нормально, не шепчи!

Я вздохнул, собрался с силами и увеличил громкость, насколько мог. Мог не намного.

– Я говорю, «не знаю»!

– Врача вызывал?

Я потер лоб дрожащей левой рукой. Только врача мне не хватало. Я и сам знаю, что со мной.

– Я сам знаю, что со мной, – сказал я вслух.

– Что с тобой? – повторил издатель мои последние слова.

– Не скажу, – ответил я себе под нос.

– Что-что? Не шепчи!

– Не скажу, – повторил я громче. Спохватился и быстро добавил:

– Ничего страшного. Не волнуйся.

– Ты надолго выпал из ритма? – спросил издатель после небольшой паузы.

«Навсегда», – хотел ответить я. Но не ответил.

– Антон! – позвал издатель.

– Тут я.

– Ты что, пьян?

Я хотел рассмеяться, но на это не хватило сил.

– Я не пьян, – ответил я. – Я болен.

– Только этим я и могу оправдать твой последний шедевр, – заявил издатель недовольным тоном. Ясно. Он считает, что я отправил ему на сайте собственную нетленку. Ну, правильно. Я ведь не написал сопроводительную записку. Сашка велела обойтись без авторских рекламаций, вот я и обошелся.

– Что за лабуду ты мне прислал? – продолжал издатель недовольно.

– Тебе не понравилось?

Издатель громко фыркнул. Я снова поморщился и немного отодвинул трубку от уха.

– Это, дружочек, мягко сказано. До конца эту фигню я читать, естественно, не стал…

– Естественно, – прошептал я.

– …хватило десяти страниц.

Я молча улыбнулся. Я, оказывается, специалист по прогнозам. Если издатель употребит еще слово «любительщина»…

– Любительщина! – припечатал издатель, и я слабо хмыкнул. Прогноз синоптиков сбылся на сто процентов. Бедная Сашка.

– Не узнаю тебя! – продолжал бушевать издатель. – Что за язык?! Ты, что, собрался редактировать Большую Советскую Энциклопедию? А герой? С каких пор твои герои стали разговаривать в такой жуткой, претенциозной манере? Печатать этот бред я, разумеется, не стану. Антон, встряхнись! Может, тебе нужно немного отдохнуть?

– Марк, это не мой роман, – прервал я издателя. Он говорил чересчур громко.

Издатель подавился не сказанными словами.

– Не твой? – переспросил он все еще ворчливо, но в его голосе сквозило явное облегчение. – Тогда какого черта ты прислал его на мой сайт?