Дневник его любовницы, или Дети лета
Шрифт:
Я думаю, что она и сама об этом не знает.
Хочу увидеть ее еще раз. Может быть, виной всему минутный дурман, вечерний свет, запах цветущей сирени… Не знаю!
Я должен увидеть ее еще раз. И тогда туман либо развеется, либо поглотит меня окончательно».
Я отложил дневник в сторону.
Что ж, вполне понятная ситуация. Поздно повзрослевший мальчик, выбравший в жены женщину-мать, наконец влюбился. Заболел мучительной для его возраста первой любовью. Ведь корь и ветрянка гораздо легче переносятся
Наверное, то же самое можно сказать и о любви. Это такая же болезнь, как и всякая другая. И как у всякой болезни, у нее могут быть свои рецидивы. Отчего-то мне кажется, что рецидив болезни прадеда был таким страшным, что лучше мне о нем не знать. Жил же до этого, и ничего!
Но любопытство не давало покоя. Начало рукописи разбудило мой интерес и требовало его удовлетворения. Я снова взял тетрадь в руки и открыл ее.
25.05.05.
«Тянул, сколько мог. Мне казалось, что прошла целая вечность со дня моей предыдущей поездки в Шахматово. Оказалось, всего две недели.
Ждать ответного визита больше нет сил. Я прекрасно понимаю, каким навязчивым должно выглядеть мое поведение, но все-таки еду в Шахматово незваным гостем.
Будь, что будет».
Очень короткая запись. Тут и комментировать нечего: попался прадед на крючок, как золотая рыбка. Я мысленно поблагодарил судьбу за то, что никогда не испытывал подобных чувств. Зависимость от другого человека страшила меня не меньше, чем алкогольная зависимость. Поэтому я всегда жестко дозировал и то, и другое.
Я совершенно четко знал, сколько вина могу выпить за один вечер и насколько сильно могу привязаться к той или иной женщине.
Благодарение богу, корью и ветрянкой я переболел вовремя. Как и первой любовью.
В отличие от моего прадеда.
Я раскрыл дневник и продолжил чтение.
26.05.05.
«Странная получилась поездка.
Видел одну только Сандру, а больше, пожалуй, никого. Хотя вру. Ее мать заставила меня вернуться в реальность самым прозаичным образом: попросила осмотреть дачу на Васильевском острове, которую она сняла до конца лета.
Я обрадовался.
Во-первых, потому что могу быть полезен семейству Елагиных. Во-вторых, потому что Анна Ильинична (мать Сандры) пригласила меня бывать у них.
«Буду, непременно буду!» – хотел закричать я, но вовремя сдержался и ответил что-то учтиво-безразличное.
Менделеевы уехали в Петербург. Вместе с ними уехал и Саша Блок. Визит мой выглядел оттого вдвойне неловким, но все искренне старались не дать мне это почувствовать. Все, кроме Сандры.
Нет, она не была неучтивой. Она была просто безразличной.
Так прошел этот невыносимо тягостный и одновременно счастливый для меня день. Попытался поговорить с девушкой, ради которой приехал в Шахматово, и не сказал с ней
Что ж, съезжу, осмотрю снятую ими дачу. Заручусь благодарностью маменьки, до которой мне, откровенно говоря, нет никакого дела.
Что еще остается?»
Я отложил дневник и отправился спать.
Последние дни проходили точно так же, как и предыдущие.
Болезнь стремительно прогрессировала. Я полностью утратил аппетит и боялся смотреть на себя в зеркало. Оно отражало незнакомого страшного человека с затравленным взглядом ввалившихся глаз, небритого и неопрятного, как бомж.
Вы уже поняли, что я перестал бриться. Вернее, мне пришлось перестать это делать.
Болезнь облагодетельствовала меня новым симптомом: мелкие ранки очень долго не заживали и сильно саднили кожу.
Я обнаружил это случайно, когда собирался побриться после двухдневного перерыва. Тронул пальцем щеку и увидел, что на пальце осталась маленькая кровавая точка.
Небольшой порез, который я сделал в прошлый раз по неосторожности, до сих пор не затянулся и начинал кровиться от самого легкого прикосновения.
Итак, вдобавок ко всему мы имеем еще и плохую свертываемость крови.
Этот симптом не упоминался в перечне основных признаков шизофренической болезни, поэтому я отметил его почти без страха.
Надо полагать, это помимо шизофрении у меня прогрессирует какая-то болезнь крови.
Есть я по-прежнему не мог.
Честно говоря, это пугало меня больше всего. Я не знал, сколько времени смогу продержаться без пищи. Рано или поздно я ослабею до такой степени, что мне придется позвать кого-нибудь на помощь и признаться в своем слабоумии. А также в том, что дома я теперь живу не один.
К присутствию незнакомки в длинном платье и широкополой шляпе я привык настолько, что перестал ее бояться.
Впрочем, почему я называю ее незнакомкой? У дамы есть имя. Зовут ее Александра Викторовна Елагина, но знакомые могут называть ее просто Сандра.
Так же ее называю и я.
Она появляется только ночью. Днем не хочет или не может…
Я вижу ее только с наступлением сумерек.
Сначала я пробовал вооружиться Сашкиным доводом, и почти уговорил себя, что это шутки моих поклонниц. Кто-то из них разыгрывает меня, переодеваясь в старинное платье и разгуливая по саду и дому.
Ведь каждому нормальному человеку понятно, что привидений не существует!
Довод выглядел привлекательно, но впоследствии оказался несостоятельным.
Сандра подпускала меня настолько близко к себе, что я мог дотронуться до нее, просто вытянув руку.
Я пытался это сделать. Пытался много раз. И вместо реальной осязаемой плоти моя рука проваливалась в ничто, в пустоту, в туман, в холодные испарения, которые сопровождали мою незваную гостью.
Она была, и ее не было.
Не понимаете? Ну, значит, вы нормальный человек. Чего нельзя сказать обо мне. К великому моему сожалению.