Дневник лабуха длиною в жизнь
Шрифт:
Через пару лет его посадили за экономическое преступление - нелегальный цех по пошиву обуви. Сидел он где-то в Сибири, куда тетя ездила к нему на свидания. Отсидев пять лет, Наум вернулся. Они поменяли квартиру на лучшую и в скором времени произвели на свет Сашу.
Однажды тете надоело пьянство мужа, поэтому она решилась на опасный эксперимент. Какой-то знакомый врач дал ей порошок, который она должна была подсыпать мужу в еду. Врач предупредил, чтобы тетя соблюдала меру и не переборщила. Тетя же на порошок не скупилась. Теперь Наум приползал домой не очень пьяный, но с сильнейшими болями в области сердца. Тетя
– Я тебя, сволочь, предупреждала, что у тебя больное сердце и тебе нельзя пить! Сдохнуть хочешь?!
Каждый раз после принятия на грудь дяде становились все хуже и хуже. В конце концов он навсегда бросил пить, так и никогда не узнав о тетиной алхимии. Человек деятельный и работящий, он старался как можно лучше обеспечить свою семью, стал поставщиком всего необходимого для пошива обуви в подпольные цеха, разбросанные по близлежащим селам. Сырье покупал ворованное с обувной фабрики "Прогресс". Через некоторое время они поменяли квартиру на еще лучшую.
Была у Наума пара доверенных таксистов, развозивших с ним товар по точкам. Но как-то приключилась с ним беда. Подняв тяжелый мешок, дядя поскользнулся и упал, сломав один из позвонков. Его парализовало. Только через полгода ему стало чуть легче, и он очень медленно стал передвигаться. Но и в таком состоянии он продолжал возить товар, обеспечивая семью.
В общем, предложил мне дядя Наум поработать с ним вместо таксистов, объясняя тем, что хотел бы поработать со своим, и пообещал платить за день работы пятьдесят рублей.
Наташе вот-вот рожать, денежки пригодятся - и я согласился.
Доченька
У Наташи начались схватки, и я утром отвез ее рожать. К вечеру она еще не родила. Я не находил себе места от нахлынувших переживаний. Было воскресенье. Знал, что сегодня Арик с Леной справляют день рождения своей шестилетней дочурки Бианы. Чтобы не быть одному, пришел к ним и каждые полчаса звонил в больницу, справляясь о ситуации. Одиннадцать вечера. Все разошлись. Наташа еще не разродилась. Я поехал в больницу. Пока ехал - жену забрали рожать. В полдвенадцатого я стал счастливым отцом маленькой дочурки!
За несколько дней до родов моя мама сказала Наташе, что всегда хотела девочку - Альбину, и спросила, не будет ли та против, если родится девочка, назвать ее Альбиной. Наташе имя понравилось, и она пообещала маме, что так и будет. Мама была счастлива. У нас доченька Альбина - Аля, Алюшка!
Шофер
Я продолжал играть халтуры и стал возить дядю Наума с его товаром. Каждый день пятьдесят рублей - неплохо, но было в этом бизнесе одно "но". На весь этот ворованный товар, который мы с дядей Наумом развозили по цехам, не было ни одной, хоть какой-нибудь бумажки, подтверждающей законность нахождения его в моей машине. На выездах из города стояли будки ГАИ. Гаишники могли остановить кого угодно, когда угодно и за что угодно. Каждый раз, когда мы проезжали с товаром мимо них, становилось немного тревожно на душе.
В один прекрасный день так и произошло. Гаишник стоял у дороги и жезлом приказал остановиться. Остановился. В желудке заурчало. Машина была полна кожзаменителями. Дядя Наум сказал:
– Не бзди, подтолкни, - и стал открывать дверь машины.
Каждый
– Что было?
– с удивлением, чувствуя, как отпускает волнение, спросил я наконец усевшегося дядю.
– На обратном пути завезем бабки, - ответил он спокойно.
Продолжая удивляться, я задал ему вопрос:
– Он что, отпустил вас под честное слово?! У вас не было чем забашлять?!
– Мало было, - пробурчал дядя себе под нос.
Что он говорил гаишнику? Как уговорил на то, чтобы тот даже не подошел к машине?! Возвращаясь в город, мы завезли ему деньги. Этот гаишник стал теперь нашим.
Мне нравилось работать с дядей. Добрый ворчун, не жадный и вообще хороший и мудрый человек, много чего видавший на своем веку. Я любил его.
В работе нашей не очень приятный нюанс: момент встречи с законом иногда щекотал нервишки. Со временем я познакомился со всеми, даже самыми незаметными проселочными дорогами. Иногда приходилось проезжать впритык между двумя хатами. Зато таким образом можно было лишний раз не ехать мимо того с жезлом.
За время, проведенное с дядей, я научился кое-какой жизненной мудрости. Иногда мы привозили какому-нибудь цеховику слишком много сырья, которое он не хотел держать у себя. Мало ли, могут нагрянуть с проверкой - будут излишки, грозящие нехорошими последствиями. Нам возвращаться с товаром совсем было несподручно.
Дядя Наум всегда начинал разговор с клиентом с того, что тому было ближе. Расспрашивал о жене, о детях, о теще, когда у тех дни рождения и многое другое. И только после такой прелюдии начинал разговор о том, что ему было нужно. Как правило, это срабатывало. У нас забирали товар, и мы спокойно возвращались в город. Дядя всегда помнил даты рождения как нужных ему людей, так и их жен, детей и тещ, и не забывал привезти цветы или тортик. Не уверен в том, что он читал Дейла Карнеги.
Кроме цехов, у дяди были свои люди в селах, за определенную мзду прятавшие его товар в своих сараях и свинарниках... Я видел уважение к нему ото всех, с кем он соприкасался. Будучи человеком общительным, Наум любил поболтать часто и долго. Я подталкивал его в зад, и он медленно уползал из машины к тому, кто пригласил зайти в дом или цех. Я знал, что имею в своем распоряжении как минимум полчаса и более. Откидывал сиденье, закуривал сигаретку и читал "Преступление и наказание". Солдат спит - служба идет.
Со временем я познакомился со всеми его "точками", и когда он себя неважно чувствовал - ездил без него. Один из тех людей, у которых мы прятали товар, по имени Зеник, сидевший с дядей в одной колонии, пригласив меня в хату, рассказал мне маленькую историю о дяде Науме
Дело было на лесоповале. Дядя уже был расконвоирован, и его посылали в ближайший поселок за сигаретами, леденцами и всякой всячиной, которую просили купить друзья заключенные. Как-то вернувшись с покупками, раздал всем то, что просили. Один из них обвинил дядю в нечестности. Дядя положил голову на пень и сказал: