Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.)
Шрифт:
Я, молча, молилась, чтобы Всевышний помог мне и Аладдин вернулся!
Я внезапно решила, что соглашусь стать его женой! И второй и третьей!
Лишь бы жить чисто, а не так, как живут остальные люди здесь, вокруг меня.
«Аладдин! Приди и спаси меня! Забери меня отсюда, поскорей!» — беззвучно звала я, вспоминая свой жуткий сон.
Мне снилось, что Аладдин погиб и лежит среди развалин. Не дай Бог, чтобы это оказалось правдой! В комнате слышался мат Вовки и глупые разговоры. Свою мать в этот момент я почти ненавидела.
Наконец, Вовка пошел к себе в дом напротив — спать.
Было слышно: на него
Это его родная жена.
P.S:
Сегодня утром при посторонних людях во дворе Вовка придрался к моей маме.
Он послал ее на х…
А я не вступилась, не стала ее защищать.
Так ей и надо!
Нечего дружбу с «грязью» водить!
Нечего пускать эту свинью к себе в дом!
Будур
12 февраля 2000 г
Приехала мама моей подруги Хавы.
Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан?
Мы рассказали:
— Султан 18 января, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на “зачистку”. Но с нами твоего мужа не было! Через 9 дней мы возвратились домой. Твоего Султана больше никто из нас не видел.
Мама красавицы Хавы сразу заплакала…
Ее настойчиво позвали Аза и Вовка.
Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.
Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках
наживы, давно нашли отца моей подруги.
Его расстреляли, и не одного.
Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.
— По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. "Чтоб был интернационал", — смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали…»
Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах и ее дочь. Она была полностью раздета, лет тридцать.
Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста военные увели с собой.
В подвал общежития от хлебозавода военные бросили гранату.
Погибли и чеченцы и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети… Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на рынке «Березка». Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе «Березки». Во всяком случае, они втроем собирались именно в этот подвал.
19 января нас вывели из родных домов.
Мы скитались девять дней на территории, где уже закрепилась часть федеральных войск…
Тогда все мы считали: с нами поступили жестко и несправедливо.
А на самом деле нас спасли!
Я вспомнила фразу одного из военных: «Другие части идут. У них — жестче!»
Значит, мы ошибались!
Они только играли с нами, уже зная, как будет с теми, кто останется в своих домах.
Их
Голодные собаки давно перешли на мертвечину.
У Султана, примерного семьянина, мирного жителя, отца двоих детей, были обгрызены лицо и рука. Его завернули в большой ковер и увезли на тачке. Вдову проводили подружки — Лина и Аза. Вернулись и рассказали, что на военных постах спрашивали:
— Что, ковры везете?
А жена показывала ноги мужа в ботинках…
Случайно им встретились иностранные журналисты.
Они сняли соответствующий сюжет. Взяли интервью, пообещали: «Будет документальный фильм!»
Бедная моя подруга Хава! Она так любила своего отца!
Жутко! До чего дошли люди!
В голове моей звучит музыка и слова песни Виктора Цоя:
Белый снег, серый лед,
На растрескавшейся земле,
Одеялом лоскутным на ней —
Город в дорожной петле…
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет…
А над городом черный дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом звезды
По имени Солнце!
Две тысячи лет война!
Война без особых причин…
Война — дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная, красная кровь —
Через час уже просто земля!
Через два — здесь цветы и трава.
Через три — она снова жива,
И согрета лучами звезды
По имени Солнце…
P.S:
Мы, наверное, уедем куда-нибудь — нельзя же жить в руинах?
Мне нужно закончить школу…
Но на металлическом зеленом заборе сгоревшего детского сада я обязательно напишу:
«Аладдин! Будур уехала…» и свой примерный адрес.
Если он жив, найдет меня.
Я его люблю.
Царевна
13 февраля 2000 г
Утро.
Я постоянно ругаюсь с мамой. Она говорит гадости, кидается на меня с кулаками. У меня с ней были сложные отношения с младенчества. А в последнее время, видимо, в связи с войной, ее душевное состояние ухудшилось, и она надломилась. Вчера к вечеру я почувствовала себя плохо: болели печень, желудок, сердце. Я ведь одна делаю всю работу — рублю дрова, готовлю, стираю, несмотря на ранения. А едва я падаю от слабости или боли в ногах, она кидается ко мне и кричит, что поднимет меня за волосы, если я не буду все делать по дому. Бьет меня по лицу и ругается. С тех пор, как я стала взрослеть, она просто свирепела с каждым днем. Я думаю, а я редко ошибаюсь, что у нее была очень сложная и печальная женская судьба, и теперь, видя мою молодость, она втайне боится, что мне повезет, и я найду свое счастье, любовь…
Я очень прошу Бога дать мне терпение и мужество это все пережить.
Мне не так страшна война, как конфликт с матерью.
Я боюсь за ее рассудок.
П.
14 февраля 2000 г
Были на остановке «Иваново». Люди говорили — там дают гуманитарную помощь, но это оказалось неправдой. Зато нам встретились тетя Таня — инвалидка и ее дочь Юлька 16 лет. Мы были конкурентами по продаже печатных изданий на грозненском рынке.