Дневник. Том 2
Шрифт:
замерев на месте перед своей картиной, громко смеется и,
поглаживая бороду, повторяет: «До чего ж забавная картина!»
А выражение забавная в устах этого Йорданса наших дней озна
чало блистательная.
Вторник, 23 апреля.
Пусть критики превозносят Золя сколько им угодно, а все
же предтечами нового, утонченно-нервного мироощущения оста
немся
17*
259
Вторник, 30 апреля.
На рисунках Домье буржуазная действительность приобре
тает такое сгущенное выражение, что порой граничит с фанта
стикой.
В ресторане Бребана, превращенном ныне как бы в мини
стерскую переднюю, я слышу ползущий повсюду шепоток: одни
просят о теплых местечках для себя и близких, другие их обна
деживают. Да, в наши дни литература, искусство, наука — все
умолкает перед грубым голосом политики, а ее самые прослав
ленные глашатаи — братья Лиувиль; в них с предельной пол
нотой воплотился тип современного мелкотравчатого политиче
ского деятеля.
Вторник, 7 мая.
Меня всегда поражало следующее: люди, наделенные вооб
ражением, творцы, лишены острого художественного чутья в
искусстве, взгляда, подмечающего пластическую красоту; у тех
же, кто этим обладает, нет ни выдумки, ни творческого дара.
Они — всего только критики.
Четверг, 9 мая.
Сегодня вечером мы трое — Флобер, Золя и я — даем обед
в честь молодых писателей, реалистов, натуристов, натурали
стов, которые в прошлом году устраивали для нас торжествен
ный пир.
В одиннадцать часов Золя покидает нашу компанию и от
правляется в Пале-Рояль узнавать, каков сбор за «Бутон
розы» *. Вот он уже и превращается в Деннери.
Пятница, 17 мая.
Обедаем у Шарпантье, своей Пятеркой, как нас называют.
Госпожа Золя сегодня, пожалуй, слишком раздражена и по
хожа на тощую женщину из простонародья. Золя, пожалуй,
слишком много говорит о своей пьесе и, по его словам, даже
доволен, что она провалилась: «Я чувствую себя помолодев
шим... Словно мне двадцать лет... После успеха «Западни» я не
сколько обмяк... А между тем всю вереницу задуманных мной
романов можно создать, как мне кажется, лишь в пылу борьбы
и негодования».
Реалисты, мои собратья, в сущности, становятся весьма смеш
ными. Шел разговор о бале у Чернучи. Золя сказал, что он
260
устал, и явно не хотел туда идти; тогда его жена заявила:
дется пойти мне... надо сделать кое-какие заметки».
Наблюдения, которые делаешь непроизвольно, почти что про
тив своего желания, — это я понимаю; но наблюдения, для кото
рых надо являться в свое министерство, — нет уж, благодарю
покорно!
Понедельник, 27 мая.
Сегодня я обедаю дома; в гостях у меня Доде с женою, —
она на сносях, того и гляди, родит тут же за столом.
Доде посвящает меня в замысел своей новой книги «Короли
в изгнании». Замысел действительно хорош, он дает возмож
ность показать действительность в поэтическом и ироническом
освещении. Некоего сторонника старого режима, сына демо
крата, хотят сделать королевским наставником, и за ним, в го
стиницу в Латинском квартале, заселенную студентами, где по
лестницам слоняются девки в стоптанных туфлях, приходят два
монаха-францисканца. Эта сценка *, при тонкости выполнения,
будет отмечена живым духом современности.
Внезапно Доде останавливается, затем добавляет: «Но вот в
чем беда... Вы меня несколько смутили. Да, вы, а также Фло
бер и моя жена... Я не стилист, да, да, это бесспорно... Люди,
родившиеся за Луарой, не умеют крепко делать французскую
прозу... Я, в сущности, фантазер... Если бы не вы, я ничуть не
заботился бы об этом чертовом языке. Я бы с легкостью вына
шивал и давал жизнь замыслам, которыми полна моя голова».
Четверг, 20 июня.
В мой кабинет врываются веселые и грубые звуки отдален
ного парада-смотра, и мне становится грустно, когда я, оторвав
шись от занятий, думаю о том, что вся французская армия нахо
дится на службе у Гамбетты; еще более грустно становится мне
при воспоминании о том, что сегодня годовщина смерти Жюля.
Среда, 17 июля.
Сегодня у меня на завтраке — супруги Доде (это первый вы
ход г-жи Доде в свет после родов), супруги Шарпантье и Бюрти,
у которого отрастает брюшко, а спина вздымается горой.
Доде был очарователен. Его манеру рассказчика можно опре
делить двумя словами: талантливая импровизация. Это фейер
верк забавных анекдотов, тонких наблюдений, милых шуток
261
вперемежку со смелыми поэтическими образами. Беседу на лите
ратурные темы он расцвечивает смешными историями, то о вы
копанной им невесть откуда кормилице-морванке, то о ново
рожденном младенце-сыне, которого он, к великому негодова