Дневники потерянной души
Шрифт:
– Мы пойдем через крутые холмы и ущелья, там лошадям все равно было бы трудно, - попытался хоть как-то утешить его Аргон.
– А нам через них навьюченными переться разве не трудно? – не сдавался тот. – Нет уж, я сейчас иду на рынок покупать новых. Хотя бы одну, - добавил он, вытаскивая свой мешочек со слитками и поняв, что особо разбрасываться нечем. – Мау, ты идешь?
– Я подожду здесь с Аргоном и Баном, - покачал головой хозяин. – С тобой по рынку шляться – одна головная боль. Ты же перед каждым прилавком
– Ну и не надо, - обиделся тот.
– Не задерживайся, - проговорил вслед ему Аргон, на что уходящий лишь небрежно отмахнулся.
Мы присели на завалинку на заднем дворе, скрытые от любопытных глаз постояльцев каменной стеной трактира.
Несмотря на напутствие Аргона, Калимак все не возвращался, а солнце ползло к зениту.
– Надо его найти, - решительно поднялся Маура. – Вдруг случилось что. Аргон, ты можешь подождать здесь, если не хочешь быть замеченным.
– Я пойду с вами, - после коротких сомнений произнес странник.
Придя на рыночную площадь, мы обогнули прилавки со стороны, доходя до самого дальнего края. Там мы обнаружили Калимака, который в запале торговался с растрепанным черноусым мужиком за светлую рубаху, красиво расшитую алыми цветами и зелеными листьями по всему вороту. В руках у нашего товарища уже было несколько увесистых мешков и свертков с продуктами, закупленными впрок, но лошади, как ни странно, рядом с ним не было.
– Беру за один медяк, она большего не стоит, - пренебрежительно говорил Калимак, поглаживая рукав рубахи.
– Коль не стоит, чего ты так в нее вцепился? – ухмыльнулся мужик. – Три, не меньше.
Калимаку, по всей видимости, было стыдно признаться, что расплатиться ему уже нечем, а отдавать что-либо из недавно приобретенного очень не хотелось.
– Один медяк и две лепешки, - наконец дал слабину он.
– Не смеши меня, - продавец был непреклонен.
Молча подойдя, Аргон протянул ему три медных слитка.
Мужик уставился на темно-серую ладонь и длиннющие пальцы, переводя взгляд то вверх на бесстрастное угловатое лицо, то обратно, борясь с противоречивыми эмоциями и нервно закручивая ус.
– Бери, - спокойно сказал ему странник. – На этих деньгах нет ничьей крови.
Еще поколебавшись, тот наконец принял поданное, и Калимак довольно схватил вожделенную обновку, решив не брезговать щедростью нашего нового знакомого.
– Спасибо, - кивнул он ему, когда мы отошли от прилавка. – Вот уж не ожидал от тебя!
Коротко вздохнув, странник предпочел промолчать.
– Лошадь-то где? – поинтересовался Маура у друга. – Ты же за этим шел?
– Да не продают они здесь лошадей, оказывается, - огорченно ответил Калимак, аккуратно складывая рубаху и пряча в свой мешок. – У самих, говорят, мало. В Зарак меня послали, представляешь. Говорят, там есть главный заводчик,
– Значит, хорошо, что у них были ножи и топоры, - прервал его пламенную речь Маура. – Нам только еще одной драки не хватало.
– Черт, значит, все-таки придется пешком тащиться, - обреченно подытожил Калимак.
– А та лошадь, что в стойле у трактира была? – вспомнил вдруг я. – Мы ее купить не можем?
– Хмм... а это мысль! – одобрил мой хозяин.
– Так она ж заморена совсем! – воскликнул Калимак. – Все равно в первый же день под поклажей сдохнет!
– Ну, выхода у нас особо нет, - пожал плечами Маура. – Не будем ее под завязку загружать, авось не сдохнет. Надо надеяться только, что нам ее продадут.
На дело направились мы с Калимаком – он, как наиболее представительный, а я, чтобы в случае чего умерить его излишнюю наглость и задиристость. Лошадь, как оказалось, принадлежала не кому-то из постояльцев, а самому владельцу кабака. После очередных долгих попыток сторговаться, он наконец снизошел до двух золотых слитков – неслыханная цена за лошадь, тем более за такую костлявую; и, к тому же, последние деньги Аргона, который на нас, похоже, основательно разорился. Впрочем, странник ничем не выказывал своего возмущения по этому поводу.
Когда мы вернулись с едва ковылявшей лошадкой, Калимак тут же принялся откармливать ее купленными яблоками, которые исчезали одно за другим со смачным хрупаньем.
– Назову ее Ночка, - с гордостью сказал он. – Думаю, теперь быстро окрепнет. Этот скряга, похоже, долго ее голодом морил, сволочь он недорезанная.
– Да уж, если бы ее не вызволили, то судьба у нее была бы еще печальнее, - согласился Аргон, с горечью проводя рукой по выступающему хребту животного.
Издав короткое ржание, лошадь вдруг благодарно уткнулась мордой ему в грудь, и он, взяв из мешка яблоко, растроганно скормил его ей.
Мы все наперебой оглаживали несчастное животное, словно пытаясь компенсировать недостаток любви и ласки в былые годы. Затем, тщательно проверив, нет ли на вороной шкуре ран или подпалин и ощупав ноги лошади, Калимак все же навесил на нее малую часть нашей поклажи, наиболее легкую, и взялся за потертые кожаные поводья:
– Ну, пошли, что ли.
Мы были уже на окраине деревни, когда на тропинке впереди показалась идущая нам навстречу молодая женщина с большой крытой корзиной, и резво бегущая рядом с ней вприпрыжку маленькая девчушка, очевидно, ее дочь.