Дни мародёров
Шрифт:
— Сириус, я могу попросить тебя кое о чем? — пролепетала она, не открывая глаз.
Он кивнул, продолжая машинально поглаживать её.
— Сириус, пожалуйста, давай... съездим к твоим родителям?
Его рука замерла у неё на плече.
Повисла крошечная пауза.
— К кому? — деревянным голосом переспросил он, поднимаясь с подушки.
Блэйк поднялась, осторожно заглядывая ему в глаза, и Сириус вдруг понял, что она давно готовилась к этому разговору.
— Я написала твоей маме. Мне кажется, вам пора... вам пора воссоединиться, теперь мы ведь все станем одной семьей и нам нельзя становиться отщепенцами, мы должны держаться
Сириус отцепил её пальцы от себя, встал, с трудом удерживая себя в руках, натянул брюки.
Блэйк испуганно наблюдала за ним.
— Ещё раз, Блэйки, — он закончил с ремнем и приподнял руку, всё ещё пытаясь обуздать растущую ярость. — К кому ...ты хочешь... чтобы я съездил?
— Сириус, ты не понимаешь, тебе это тоже нужно. Нам это нужно! Ты понимаешь, что теперь тебя считают предателем? А если я стану твоей женой и меня будут считать предательницей, и нашего малыша. Нам нельзя быть предателями, как же ты не понимаешь? — её голос перешел на шепот. — Я всё знаю, Сириус. Твоя матушка мне всё рассказала. Она рассказала, что ты рассердился на неё из-за этой грязнокровой Маккиннон, из-за того, что она не позволила вам быть вместе, но ведь теперь это всё неважно. Ты женишься на мне. Я понимаю, что тебе стыдно, что ты погорячился, но это ведь твои родители, они всегда примут тебя, всегда простят, надо просто сделать первый шаг...
Сириус схватил ночник и что было дури грохнул им об тумбочку. Лампа взорвалась, Блэйк взвизгнула, стекла и мягкий метал вспороли Сириусу ладонь, но он не почувствовал боли.
— ЧТОБЫ Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ ОБ ЭТОМ!!! — заорал он. — Мне примириться, мне сделать первый шаг?! Да что ты, мать твою несешь, Забини?! Что ты можешь знать о моей семье, что ты вообще можешь знать обо мне?!
Блэйк прижималась спиной к изголовью кровати, в ужасе глядя на Сириуса.
— Эти люди, которых ты называешь моей семьей, убивали своих родственников в их собственных постелях, а если не убивали, то скрещивались с ними, как животные, чтобы сберечь мать-её-чистую-кровь! — он театрально взмахнул руками. — И каждый день я, черт возьми, радуюсь, что я родился, по их меркам, психопатом и ненавижу всю эту сучью породу! Они ненавидят меня, я ненавижу их и это никогда не изменится, мы — не семья, мы никогда не были семьей, эти люди понятия не имеют о том, что есть семья, все их ценности заключаются в гребанных графинах с кровью, которыми их логово забито под завязку! С этими людьми ты хочешь стать семьей? Им хочешь отдать его?! — он ткнул в её живот. — Прекрасно! В таком случае иди к Регулусу, он будет счастлив, если ты раздвинешь перед ним ноги, а я... если я узнаю, услышу, что ты писала им обо мне или от моего лица — придушу тебя сам к чертям собачьим, понятно?!
Последнее слово ударилось об стены, пол и потолок. Блэйк всхлипнула в собственные ладони и закивала, а Сириус вдруг прозрел и ярость оставила его так же внезапно, как и охватила.
В спальне повисла абсолютная тишина.
Всё ещё задыхаясь, Сириус отступил от постели, почувствовал вдруг острую боль и посмотрел на свою руку.
Вся ладонь была залита кровью, то тут, то там в плоти засели осколки ночника.
Жуткое зрелище.
Как-будто он убил кого-то...
— Извини... — хрипло произнес Сириус. Натянувшаяся тишина лопнула и хлестнула его. — Прости, Блэйк, я не...
Блэйк отшатнулась от него, так, словно он был бешеным животным и тут в его памяти разбились слова Регулуса:
«Ты —
Сириусу вдруг захотелось сбежать. В лес. К друзьям. Подальше от этих подземелий, от этой непонятной злобы, темноты, от дрожащей Блэйк... бежать, пока ветер не выдует из головы эти страшные слова, которые сейчас пульсировали в его голове.
— Поговорим обо всем завтра, — глухо молвил он. — А сейчас мне надо... мне пора идти, — он метнулся к двери.
Блэйк ничего не ответила и только закрыла лицо руками, когда он захлопнул дверь. Какое-то время просидела так, а потом очень медленно опустила руки на колени и произнесла совершенно бесцветным голосом:
— Завтра будет поздно.
Раз...два...три...четыре...пять...шесть...семь...
Метла парила в десяти футах над изумрудной травой поля, а Джеймс Поттер, в полном одиночестве и одних форменных брюках, подтягивался на ней, стараясь контролировать дыхание и не сорваться вниз.
Солнце, похожее на раскаленный галеон, медленно опускалось за горизонт, плавя небо в золото и заливая им замок и окрестности, а на смену ему, над черной кромкой леса уже поднимался небольшой, идеально круглый сикль...
Подтягиваясь, Джеймс всё смотрел на него и думал, что чувствует Ремус каждое полнолуние, когда видит этот шар целый день и знает, чем он для него закончится...
Команда уже ушла, как всегда шумно гомоня, а отвергнутые кандидаты в охотники, надувшись, все ещё прятали школьные метлы в домик и медленно расходились, бросая на капитана команды мрачные взгляды.
Но Джеймсу не было до них дела.
— ...десять... — выдохнул он. — О-одиннадцать...
После его разрыва с Лили прошло почти десять дней.
Они не смотрели друг на друга, не пересекались, а если и притрагивались друг к другу — то сразу же шарахались в стороны как обожженные.
Что с ней не так?
Он ни разу не видел, как она плачет или переживает.
Неужели ей наплевать?
Да, наверное.
Святой Мерлин. Ещё никогда прежде он не хотел её так сильно и исступленно, как в эти дни, когда он больше не мог, не имел права взять её за руку, обнять, поцеловать, зарыться носом в шею...
...Лили улыбается ему, так солнечно, а он ест ягоды с её живота...
...Лили улыбается Боунсу, перебирает светлые волосы...
«Ты будешь у меня первым»
— Пятнадцать! — зарычал Джеймс, чувствуя, как каменеют мышцы.
Хорошее упражнение для тех, кто любит срываться с метлы на высоте в тридцать футов.
Хорошее упражнение для тех, кому срочно надо занять руки.
И сбросить напряжение.
«Восемнадцать...девятнадцать...»
— Двадцать!
Джеймс спрыгнул на траву и оглянулся, тяжело переводя дух.
По трибунам спускалась девушка. Волосы отливали на солнце мелью. Вместо формы на ней уже был теплый вязаный свитер и магловские джинсы. Увидев его, голого по пояс и мокрого, Мэри игриво дернула бровью и сладко улыбнулась.
— Ты, оказывается, не только хороший ловец! Стриптизер из тебя тоже ничего себе.
Джеймс усмехнулся, вытираясь полотенцем.
— Это был закрытый сеанс, — она улыбнулась. — Ты почему здесь? Уже поздно, сейчас выйдут мракоборцы и арестуют тебя.
Она подошла вплотную, привстала на цыпочки и поцеловала его.
Джеймс коротко ответил и сразу же отстранился.
— Ты меня спасешь, — она провела ладонями вниз по его груди. — Спасешь ведь?
Ни к чему лукавить — это было приятно.