Дни мародёров
Шрифт:
Глупая грязнокровка.
Все чистокровные опасны! А Малфой в два раза опаснее и ядовитее остальных! Вот только другие чистокровные знают, как справляться с этой опасностью, а грязнокровки улыбаются и думают, что ситуация у них под контролем...
Вот и сейчас. Петтигрю торчал в их компании, совершенно чужой их миру человек и слушал, как они обсуждают планы на Рождество — Уоррингтон звал всех провести каникулы в его летнем особняке в Афинах. Регулус там уже бывал и ему там было скучно, но когда Петтигрю
Он очень хотел понравиться — и это всех бесило. Кроме Малфоя, который наблюдал за поведением Питера с улыбкой. Так хозяин смотрит на мелкую противную собачонку, которая вертится между гостями и клянчит кусочек мяса.
В конце-концов он сжалился над ним.
— Скажи Питер... — громко спросил он, резко перенаправляя беседу на никому не нужного мальчишку. — Как тебе понравилось играть за сборную Гриффиндора? Здорово быть частью команды?
Петтигрю был так взбудоражен тем, что все вдруг послушно обратили на него внимание, что заглотил наживку вместе с очередным куском рахат— лукума и даже не заметил.
— Понравилось... да они просто поиздевались надо мной! — прошамкал он. — Сириус... он специально всё подстроил, чтобы мы продулись, он пригласил меня в команду и на тренировках твердил, что я отличный вратарь, а оказалось, что им просто нужна была подстава! Плохой вратарь, который испортит игру, повод, чтобы Джеймс захотел вернуться на поле! — и он схватил ещё один кусок. Сахарная пудра просыпалась ему на воротник. — Он использовал меня... как обычно... я думал... я надеялся, это когда-нибудь прекратится, — его губы, облепленные пудрой, гадко затряслись.
— Да, друзья так не поступают... — вздохнул Люциус. — Слышал, Регулус? Твой братец совсем растерял остатки чести.
— У меня нет брата, — хладнокровно отозвался Регулус и Мальсибер понимающе похлопал его по плечу.
— Да-а, друзья...лично я бы не простил своим друзьям такую подлость, — молвил Люциус и переглянулся с Регулусом. — Я бы наверное захотел отомстить.
Питер уставился на него крошечными глазками.
— Как? — жалобно спросил он.
— Плечо ниже. Ниже! Руку выше.
Ремус засопел. Ему было тяжело, спину ломило, а лук, казалось, весил как целое дерево.
Он облизал пересохшие губы, вдохнул поглубже и поднял руки.
Если уж она могла его удержать, то он не то, что жаловаться, и думать о жалобе не имел права.
Валери шагнула к нему и ударила его сверху по плечу. Снизу — по руке, поднимая её.
— Вот так.
— Я стреляю?
— Нет.
Взвыть и заматериться. Больше уже ничего не хотелось.
Он простоял в такой позе вот уже почти что сорок минут, но Валери всё не разрешала ему выстрелить. Что за пытка? Какой в эттом смысл?
— Расслабь руку, — приказала
— Какую?
— Левую.
Ремус чуть расслабил руку, которой сжимал древко и — поразительно — смог натянуть тетиву ещё туже.
— Стрелять? — не выдержал он.
— Хватит думать о самом выстреле. Ты можешь выстрелить прямо сейчас, но все равно промажешь. Я учу тебя стрелять в цель, стрелять как попало тебя уже научили, — и она отошла, а Ремус почувствовал обиду за отца. Это ведь он учил его стрелять и, между прочим, считался лучшим стрелком в их городе.
— Сохраняй напряжение, сохраняй концентрацию, выстрел произойдет сам, когда напряжение достигнет наивысшей точки, — говоря это, она четким, отработанным движением натянула свой новый лук — подарок Ремуса. — Вот так.
Возможно всё дело было в воображении, но Ремусу почудилось, как по её телу снизу-вверх поднялась волна и разжала её пальцы. Стрела сорвалась с тетивы и с глухим стуком вонзилась в их самодельную мишень — крошечный круг, нарисованный на дереве.
Валери опустила лук.
— Почему же вы стреляете сразу? — не сдержался Ремус.
— Я занимаюсь этим чуть дольше, Люпин. Рука! — рявкнула она и Ремус, смежив веки, задрал руку...
Когда Валери Грей согласилась взяться за его подготовку для поступления в её отдел?
Наверное это случилось в последнюю пятницу октября, когда Ремус показал ей кладбище Основателей. На обратном пути она молчала, так же как и по дороге туда — понятное дело, всё ещё была оскорблена за то, что Ремус вздумал её поцеловать.
Тогда-то он и заговорил с ней о Хогвартсе.
Нет, не об Основателях и их Истории. Он рассказывал, какие проделки они устраивали на младших курсах. Рассказывал о том, что чувствовал, когда впервые попал в эту школу. Как вечно путался в коридорах, проваливался в какие-то тайники, шарахался от привидений, ругался с лестницами...
Первое время ему казалось, что он говорит сам с собой, но это было ничего. Если бы Валери не хотелось его слушать, она бы просто приказала ему замолчать. Но она молчала и он продолжал. А когда же Ремус рассказал о том, как на втором курсе его утащил в Озеро кальмар и как Джеймс и Сириус вытащили его, увидел, что Валери... улыбается.
Нет, серьезно, она действительно улыбалась!
Почти незаметно и как будто сама себе. Да и улыбка ли это была? Она просто приподняла уголки губ.
Но как только Ремус увидел это, школьные истории посыпались из него как из стручка горох.
Он даже не заметил, как они вернулись в замок — а ведь путь-то был приличный. И когда они дошли до парадного входа, Валери вдруг взяла и сказала:
— Ты хорошо ориентируешься в лесу, Люпин. В среду поможешь мне перевести выводок гиппогрифов в загон.