Дни мародёров
Шрифт:
Чудо ли это было?
Однозначно, чудо.
Так и начались их совместные вылазки в лес. Сначала Ремус просто помогал ей готовиться к урокам — таскал за собой на поводке выводок упертых, детенышей гиппогрифов, пока их родители степенно вышагивали за Валери, чистил клетки, собирал яйца фей—светляков для лукотрусов и лукотрусов для пятикурсников, лечил простывшую мантикору, кормил и пересчитывал нюхлеров, у него даже появилась собственная дрессированная шишуга, которую он окрестил Сириусом (Бродяга, узнав об этом
В целом, Ремусу очень нравилось работать с Валери. Сидя на ледяном ветру по локоть в теплом помете саламандр, или колдуя над очередной ловушкой, он всё так же рассказывал ей разные школьные байки и она слушала их с такой жадностью, словно это были самые свежие новости «Ежедневного пророка», хотя сама предпочитала отмалчиваться и говорила только по делу.
Но спустя какое-то время их совместная работа стала выходить за пределы школьных уроков. Валери звала его с собой, когда надо было проверить чары-капканы, рассказывала, как надо охотится на больших зверей и Темных существ, даже поведала ему, как охотники умудряются так быстро передвигаться по лесу.
— Это особая разновидность трансгрессии, которую волшебники позаимствовали у дриад, — говорила она, когда они возвращались в замок после очередной вылазки. — Обучают ей только на подготовительных курсах в Отделе. Ты выбираешь растение — любое дерево или кустарник. Зелье, небольшая манипуляция с Протеевыми чарами — и ты можешь пользоваться своим растением, как порталом, — и, на глазах у Ремуса она исчезла в ближайшем орешнике. Миг — и она появилась из другого кустарника, футах в десяти от Ремуса.
— Видишь? Очень просто. Достаточно иметь карту и знать, где растет твоё растение.
— Хотелось бы научиться, — многозначительно сказал Ремус, ни на что впрочем не надеясь — все его попытки завести разговор о поступлении в её отдел заканчивались тем, что его отсылали в замок, как нашкодившего щенка.
Но в этот раз она его не прогнала.
— Для этого надо сначала поступить в Отдел. А для этого надо как минимум уметь стрелять.
— Я умею, — сразу же сказал Ремус и это было правдой — в детстве отец учил его.
Валери хмыкнула, окинув юношу скептическим взглядом.
— Это мы узнаем. Приходи после уроков, — это значило на ту опушку, где всегда проходили уроки и стояли клетки с животными. — Покажешь, как ты умеешь стрелять.
Он пришел и оказалось, что по меркам Охотника он стреляет как пьяная больная ведьма и что ему надо учиться с нуля. Что у девочки-первокурсницы руки сильнее, чем у него.
Что у него сбит прицел. Что он не понимает очевидных вещей.
Но все эти обидные слова были сущим пустяком по сравнению с теми, другими, которые сказала ему Валери и которые Ремус носил в себе как талисман:
— Не знаю, что с тобой делать, Люпин. Похоже, ты от меня
По территории разлился удар колокола.
«Окно» Ремуса подошло к концу. Пора было возвращаться в замок и идти на защиту от Темных сил. Сегодня будет пирамида и Джеймс с Сириусом с утра как на иголках.
А ему не хочется выходить из этого леса. Пусть тут холодно и листья уже опали...
Ремус опустил руки и блаженно закряхтел, разминая шею и плечи, и попутно наблюдая за тем, как Валери собирает вещи. Каждый раз, когда возникала эта пауза — между ударом колокола и прощанием у замка, Ремус чувствовал, что это его шанс изменить наконец это сумасшествие и дать ей понять... впрочем, он каждый раз он упускал этот шанс.
Потому что на самом деле не было у него никаких шансов. Ровным счетом.
Он потер плечо.
С руками было все кончено. Едва ли он сможет когда-нибудь снова их согнуть или разогнуть.
— Это пройдет после хотя бы месяца интенсивных тренировок, — сказала Валери, наблюдая за ним, но в её взгляде не было ничего, кроме профессионального холода. Как будто настоящая Валери, та, которую он целовал в чаще леса, спряталась за непроницаемым стеклом. — Тебе стоит заняться спортом, Люпин, если ты надеешься протянуть хотя бы до сорока, — резко сказала она, пока складывала оружие в чехол и собирала стрелы.
— Да, у меня был такой план, — чуть улыбнулся Ремус, натягивая мантию.
— Тогда подумай о пробежках по утрам, — заявила она, бросая ему его сумку. — Я серьезно.
— Подумаю, — пообещал Ремус.
Он не обиделся на неё за прямоту. Валери нравилась ему именно такой.
Она любая ему нравилась.
Он уже не представлял, что с этим делать.
Они проводили вместе по пять-шесть часов в день, а всё, что ему позволялось — это смотреть на неё и говорить с ней.
Потому что он ребенок.
Бродяга уже даже перестал подкалывать его за то, что он вечно торчит в душе по вечерам.
Сочувствует, наверное.
Руки и спина болели просто нещадно. Зато физическое напряжение помогло слегка успокоиться и сбросить напряжение душевное. Сегодня было полнолуние и хотя до превращения ещё было довольно далеко, Ремус чихал весь завтрак, слыша резкий, почему-то никому не понятный, белый запах серебряных вилок и ложек. Да и все остальные запахи: дерева, чернил, пергамента — всё стало ошеломительно ярким, сидя на задней парте Ремус так отчетливо слышал запах мела, пишущего по доске, словно кусочек сидел у него в носу. Хотя всё это было просто чепухой по сравнению с запахом крови, бегущей по венам его одноклассников.