Дни мародёров
Шрифт:
Мол, вот он я, бери.
И она брала.
Но потом снова верх брал он.
И это противостояние длилось снова и снова, пока они, как два кусочка воска, попавшие на одну жаровню, не сплавлялись в один. И тогда значение имел только горящий между ними фитиль — удовольствие, такое же острое и невыносимое как открытый огонь.
Но далеко не всегда у них было всё хорошо.
Насколько ласковым и страстным мог быть Сириус Блэк, настолько же он мог быть и жестоким.
Он ревновал её к каждому дереву и либо рычал, когда к ней приближались представители
Но холодное безразличие было ещё ничего. Куда хуже были мгновения внезапной злости, когда Блэк вспыхивал как порох, накидывался на Роксану со своими язвительными, колкими замечаниями, изводил её — и всё из-за какой-нибудь ерунды.
В последнюю такую вспышку они разругались в пух и прах из-за того, что Роксана разговаривала за завтраком с Генри Мальсибером — типом, который в свое время вел войну с Сириусом и Эдгаром Боунсом на поприще любовных завоеваний.
Когда после завтрака Роксана подошла к Сириусу, Блэк полоснул её этой своей ледяной усмешкой и поинтересовался, в чьей именно спальне она будет ночевать сегодня.
Слово за слово и они начали кричать. Любая другая девчонка на её месте наверняка бы перепугалась, растерялась и попыталась свести разгорающуюся ссору на нет, но только не Роксана.
Они разругались в пух и прах и когда Роксана вечером укладывалась спать в своей комнате, злилась так, что ей хотелось схватить Блэка и разорвать на кусочки. Она не сомневалась, что не простит его в ближайшие две недели.
Правда, не успела она улечься, как её дверь вдруг распахнулась и в спальню вошел Сириус. Не произнеся ни слова, захлопнул за собой дверь, запечатал чарами. Яростно сверкая в темноте глазами, шагнул к постели и рванул себя за ремень.
Роксана даже пикнуть не успела, как он набросился на неё и...
За одну только ночь она получила больше удовольствия, чем за всю свою жизнь.
Иногда с неё спадала пелена дурмана и она видела их со стороны.
Двое подростков.
Почти ещё дети...
Валяются друг на друге в темноте, взмокшие и жадные, вымазанные друг в друге, жадно пожирающие взрослую любовь.
В такие секунды непонятный, неясный страх мелькал в темноте, а пораженная им Роксана ещё долго не могла заснуть и маялась от чего-то, пока не просыпался Сириус.
Его насмешка пугала всех ночных демонов.
Или просто он сам был ночным демоном.
Роксана пыталась понять это, утопая в липком, болезненном и торопливом утреннем сне, пока Сириус тайком выбирался из её комнаты и возвращался в башню Гриффиндора.
А потом наступал день и приходила ломка.
На уроках она откровенно маялась, потому что сидела в одном ряду со слизеринцами, да ещё и на третьей парте, в то время как Блэк сидел позади в ряду справа. И стоило Роксане украдкой оглянуться на него, она неизменно натыкалась на прямой внимательный взгляд из-под упавшей на глаза челки и эту снисходительную усмешку,
Он знал, что вместо того, чтобы записывать за преподавателем лекцию, она вспоминает самые грязные подробности очередной минувшей ночи.
И делал это вместе с ней...
Снова его рука поползла по её ноге и Роксана раздраженно пихнула Сириуса под столом.
— Отстань! — прошипела она.
Блэк тихо рассмеялся.
— Блэк, иди нахрен! Мне надо заниматься! — прозвучало это так жалобно и неубедительно, что она сама себе не поверила. — Я не могу сосредоточиться!
— Брось это дело, пойдем за стеллажи, — прошептал Блэк, прижимаясь к ней. — Я же вижу, тебе тоже хочется...
Роксану окатил озноб.
Она сглотнула и собрала всю волю в кулак.
— Нет.
— Что «нет»? Не хочешь за стеллажи, пойдем в Запретную секцию.
— «Нет», значит нет, мне не хочется! — отчеканила она.
Блэк скользнул взглядом в её пергамент.
— Я вижу, — хмыкнул он. Роксана опустила взгляд.
«...columna formamentum formamentum formamentum…»
Блэк засмеялся и положил ладонь на её пергамент, не дав Роксане исправить.
— Брось, Рокс, мы позанимаемся вечером, обещаю, а сейчас просто пойдем и...
— Я же сказала «НЕТ!», что ещё тебе непонятно?! — взорвалась она.
Повисла небольшая пауза.
Ученики, сидящие за соседними столами, оглянулись.
Факелы, и те затрещали тише.
— Всё понятно, кроме того, какого черта ты так орешь, — невозмутимо отозвался Сириус, после чего вдруг сжал ладонь в кулак, комкая её пергамент и резко встал.
Разозлившись и слегка растерявшись, Роксана смотрела, как он идет к выходу.
Блэк был унижен и отвергнут, а шел так упруго и легко, словно шагал по Елисейским полям в майское утро. Только левую руку, по которой расплывалось злое черное пятно, держал неестественно ровно и прямо.
Роксана засопела, сердито смахнула со стола обиженный комок бумаги и снова взялась за перо, но в ушах стучало так, что она уже совсем ничего не понимала и уж точно ничего не смогла бы написать.
Он обиделся.
Пф-ф, подумаешь!
Ну и пусть обижается.
Пусть вообще катится к черту.
Она решительно схватила чистый лист.
«...columna…»
Черт.
Роксана хлопнула пером по столу и вскочила со стула.
Блэка она догнала уже на выходе и обвила руками за талию, удерживая.
Тот моментально обернулся к ней и втащил за стеллажи.
— Да? — умоляюще выдохнул он между поцелуями.
— Нет, иди к черту! — вкрадчиво прошептала она, оттолкнула его и скрылась за стеллажом.
Совершенно сбитый с толку, Сириус со злости ударил по нему кулаком, так что с верхней полки упала книга, а потом развернулся и вырвался из библиотеки, злой, как тысяча гриндиллоу.
— Рокс, открой дверь!
Дело было поздним вечером. Сириус прекрасно понимал, что все слизеринцы уже сидят по своим норам и наверняка сейчас сбегутся на его крик, но ему было наплевать.