Дни мародёров
Шрифт:
— Если бы ты думал так, не принес бы это чудесное зелье, — Роксана продемонстрировала ему пустой пузырек. — Передай ей спасибо, кем бы она ни была.
— С чего ты взяла, что мне дала его девушка?
— Брось, Блэк.
— Хм-м... скажи, когда ты соберешься разбить его об мою голову, я надену это, — и он кивнул на притороченный к боку мотоцикла круглый черный шлем.
— Я была бы полной идиоткой, если бы сделала это, — Роксана прижалась спиной к одной из коробок рядом с мотоциклом, уперлась в неё ладонями и запрыгнула наверх. — Это замечательное зелье.
— Благодарна за то, что я провел ночь с другой девушкой, — хмыкнул Сириус и в его голосе снова заточенным лезвием полоснуло это непонятное желание ранить.
— Да, — медленно произнесла Роксана и наклонилась вперед, произнеся задушевным шепотом: — Ты ведь не думаешь, что я собираюсь хранить тебе верность?
Как и следовало ожидать, Сириус резко вскинул голову — сначала на красивом лице промелькнула щенячья растерянность, всего на секунду — и ей на смену тут же пришла ледяная надменность.
— Кто? — коротко спросил он, бросив ключ в ящик.
Роксана промучала его целую минуту, глядя ему в глаза пристально и серьезно, а потом так же серьезно кивнула на мотоцикл.
— Я бы сбежала с ним.
Сириус уронил плечи и покачал головой, возвращаясь к работе.
— А будь он парнем, я бы вообще его трахнула.
Сириус усмехнулся и любовно погладил мотоцикл по кожаному сидению и блестящему железному боку — словно оглаживал спину любимой лошади.
— Это хороший напарник в побеге. Я знаю... — он замолчал, рука его на секунду замерла на рисунке из лап.
Роксана почувствовала, что они слишком близко приблизились к опасной теме — почему Сириус сидит здесь в день своего восемнадцатилетия, а не празднует и веселится с друзьями.
Ведь ей тоже была знакома эта хандра.
Ты живешь себе и живешь, а потом вдруг наступает День, когда к тебе в голову настойчиво лезет осознание того, что ты, твоя жизнь и все твои прекрасные воспоминания — результат ужасного поступка, инцеста, который, отпечатавшись на тебе ещё при рождении, всегда будет для остального мира клеймом, что бы ты ни сделал и как бы хорошо не проявил себя в этом мире. Потому и напоминания о нем, пусть даже в форме веселых поздравлений и подарков — все равно что тыканье иголкой в ожог.
Роксана сама не раз переживала эту хандру. Она была уверена, что даже такие уроды как Нотт или Мальсибер об этом задумываются. Это клеймо, залог чистой крови, носят все дети их круга и его невозможно игнорировать. Разница в том, что одни им гордятся, а другие — ненавидят.
— Ты мог хотя бы сказать, что у тебя сегодня за день, — Роксана подтянула к себе бумажный пакет. — Я хотела подарить тебе свою фотографию в рамочке и замечательную плюшевую собачку, — она вытащила из пакета маленькую бутылку огневиски и несколько «шоколадных лягушек». Сириус расплылся в улыбке при виде угощения. — А потом мы бы сходили в кафе мадам Паддифут и съели шоколадное фондю или другую херь. Ты рушишь все мои планы, — она распечатала одну из лягушек и принялась ломать её на части, складывая куски шоколада на этикетку.
Сириус со смехом выпрямился,
— Так-так, похоже Аберфорт сегодня — спонсор нашей маленькой вечеринки? — он подкинул бутылочку так, что янтарная жидкость богато сверкнула, несолидно булькнув, и открутил пробку. — Наколдуешь стаканы?
— Ну если ты не боишься, — и Роксана показала ему ладонь, исполосованную крошечными белыми шрамами. Они рассмеялись.
Сириус разлил огневиски по стаканам и встал, уперевшись ногами в коробку между ногами Роксаны.
— С рождением, — просто молвила она, подняв свой стакан.
Сириус невесело хмыкнул и разом опустошил свой.
— Обычно я начинаю пить ближе к вечеру, — заметил он, наливая себе ещё.
— Обычно?
— Я никогда не отмечаю этот идиотский праздник. Обычно мы с парнями пробираемся ночью в «Три метлы». Мы просто торчим там до закрытия. Когда мы напьемся до одури, Джеймс как обычно подерется с кем-нибудь, кому не нравится игра «Кенмарских корушнов». Этот придурок всегда дерется, а я делаю ставки. Ну знаешь, ирландский бокс. Потом нас конечно выкинут на улицу и мы будем таскаться по деревне до утра. Завалимся к девочкам, ограбим «Дэрвиш и Бенгз» или «Сладкое королевство», а когда нас попытаются поймать — я превращусь в Гримма, а парни наколдуют мне туман и всякое такое.
— Здорово, — улыбнулась Роксана. — Это куда веселее, чем девичник в спальне Шармбатона с косичками, конфетами и дракой подушками в одном белье.
— М-м-м, — Сириус как бы ненароком обнял её свободной рукой за талию, притягивая к себе. — Ты тоже дралась подушками в одном белье? Скажи, что на тебе было прозрачное черное кружево. Я буду думать об этом в душе вечером.
— Белое с рисунком из уточек, — Роксана толкнула его в грудь. Сириус рассмеялся. — Мне было тринадцать и я не дралась, а спала в соседней комнате. Меня бы никто туда не пригласил. А если бы и позвали, не пошла, — презрительно фыркнула Роксана и разозлилась, увидев понимающую усмешку Сириуса.
Он как-то понял, что в течение всей своей учебы там Роксана втайне мечтала, чтобы эти шармбатонские красавицы однажды приняли её в свою компанию, хоть она и презирала эту компанию всей душой.
— Иногда мне кажется, что я должна быть парнем.
Сириус скептически выгнул губы.
— А что бы изменилось? — он налил им ещё. — У тебя просто вырос бы член и не было бы... а, постой. У тебя их и так нет.
Роксана цокнула языком.
— Вот засранец.
Сириус рассмеялся, сузив серебристые глаза.
Чертвозьми.
Он умел наносить удары исподтишка. Даже не специально.
— Мы все равно никогда не стали бы лучшими друзьями, Блэк, — без улыбки заметила Роксана. — «Будь ты парнем, я бы тебе врезал!». Мы были бы врагами, — она стукнула стаканом по его стакану и выпила всё до дна.
— Тебе станет легче, если я скажу, что думал о тебе, когда дрочил?
— Главное, что тебе становилось легче.
— Один-один.
Они снова прыснули. Роксана почувствовала, что хмелеет.