Дни мародёров
Шрифт:
Внезапно Ремуса прошиб ледяной пот — он вошел в кабинет Джекилла вчера... но не слышал, как клацнул замок закрывающейся двери.
Он прикрыл её.
Но не запер.
Просто прикрыл!
Леденея от ужаса, Ремус скомкал рисунок и бросил обратно, но теперь весь остаток урока он обмирал от ужаса всякий раз, когда слышал у себя за спиной смешок.
Если они кому-нибудь скажут... если они скажут Джеймсу... или Сириусу...
Он представлял себе их лица в этот момент...
Мерлин,
Но может не скажут?
Да, черта с два эти будут хранить его секрет.
После урока Ремус быстро сгреб свои вещи и торопливо ушел.
День седьмой, восьмой, девятый и десятый
Ремус сидел в своей спальне. Безвылазно.
Парням он говорил, что плохо себя чувствует — конечно, их так просто не проведешь, они видели, что с ним творится, но Ремусу все же удавалось спровадить их на уроки.
Сам он выйти не мог. Он боялся. Снова и снова он видел лица слизеринцев и всё внутри сжималось. Он не мог заставить себя выйти даже на обед — Бродяга приносил ему еду, но Ремус не мог есть.
Раз двадцать парни пытались выяснить у него, что произошло, но Ремус не мог ничего им сказать. Они бы начали его презирать. Нет, так бы они, конечно, отшутились или попытались его утешить. Но на самом деле...
Нет, он бы этого не вынес.
И парни, чувствуя, как он отдаляется от них, перестали спрашивать.
И отдалились. Ремусу было больно видеть, как они уходят втроем каждый день и, наверняка, классно проводят время, но так даже лучше.
Ведь с самого начала было понятно: у оборотня не может быть друзей.
Один раз пришла Макгонагалл и привела с собой доктора Джекилла. Он стучал, говорил что-то, но слышно было плохо, да и не хотелось больше ни с кем говорить, поэтому Ремус отозвался страшным, сиплым голосом и сказал, что простудился, потому не может выйти.
Он понимал, что таким образом только больше привлекает к себе всеобщее внимание.
Но если он выйдет теперь, слизеринцы с него живого не слезут.
И тогда узнают все.
А он этого не переживет.
Поэтому он продолжал сидеть на постели.
И снова разбирал себя на части, потому что теперь даже увещевания доброго доктора Джекилла ничего не стоили.
День одиннадцатый
В окно постучалась сова и тут же улетела. Ремус только успел уловить росчерк черных перьев в завесе дождя. Чёрный филин.
У кого был чёрный филин?
Ремус повертел в руке чистый, не подписанный конверт и разорвал плотную, хорошую бумагу.
На постель упал снимок и записка.
Первой Ремус прочитал записку. Там было всего одно слово:
«Заводит?»
Он взял снимок — на карточке пускала слюни мелкая пучеглазая собачонка.
Глаза ожгло слезами.
Мерлин, ну за что ему всё это?!
Он вцепился в волосы, качнулся взад-вперед на своей постели и зарыдал.
За что они так с ним?! За что?! Что он такого сделал им всем, откуда эта жестокость?!
Ремус рыдал, давился слезами, задыхался, но никак не мог это остановить.
Сколько он так просидел?
Неизвестно. Время измерялось количеством отметин от ногтей, которые оставались на его щеках, плечах и коленях.
Нет, так больше продолжаться не может.
Он должен выйти отсюда. Выйти и доказать, что ему наплевать на все их шутки, издевки и всё остальное.
В конце-концов.
Он чертов оборотень.
Он может убить их всех.
А если о его проблемах начнут трепаться — в следующее полнолуние он разыщет в лесу волков и уйдет с ними в колонию.
Туда, где начался его персональный ад.
Он вышел из своей комнаты, в понедельник, пятого декабря.
В тот день пошел первый снег — казалось, что за окнами летают жирные белые мухи.
Ремус безучастно пялился на него в окно класса трансфигурации и даже не пытался слушать профессора Макгонагалл.
А потом к доске вызвали Като и Мальсибера.
— Не могу, профессор, — ответил Мальсибер на просьбу профессора превратить друга в собаку.
— Вы не выучили урок?
Мальсибер улыбнулся — так мерзко, как он один умел.
— Ну что вы, я знаю эту теорию назубок... но...
— Да, профессор, вдруг в нашем классе присутствует какой-нибудь ярый зоофил? — взгляд Като, блуждая по классу, пару раз обжег Ремуса. — Я не хотел бы стать его жертвой.
Его слова потонули в веселом смехе слизеринцев — который мгновенно прекратился, как только Макгонагалл хлопнула по столу ладонью.
— Крайне остроумная шутка, благодаря которой ваш факультет теряет десять баллов, — сухо молвила она в наступившей тишине.
Катон не выглядел особенно расстроенным — он добился, чего хотел.
Но Ремус скорее съел бы свои уши, чем показал, что его это задело.
Он только хмыкнул и покачал головой, когда Нотт прошел мимо.
Сириус, сидящий с Джеймсом за одной партой в среднем ряду, проводил Нотта взглядом, затем пихнул Джеймса локтем и написал что-то на куске пергамента.
Ремус смежил веки.
Замечательно.
— Мисс Маккиннон, мистер Поттер, к доске, задание то же.
Следующим уроком в тот день были заклинания, а там никого ни во что не надо превращать — так что на урок Ремус шел более-менее спокойный.