Дни мародёров

-Joy-

— С Рождеством, Поттер, — тихо улыбнулась она, склоняясь к его уху.

— Не волнуйся так.

Сириус танцевал с Андромедой и её пальцы на его плечах казались стеклянными.

— Тед не станет рисковать зря, он знает, что вы ждете его, — тихо говорил он, время от времени поглядывая то на диван, где Роксана слушала свою музыку, блаженно прикрыв глаза, то на кресло, где сидели вдвоем Джеймс и Лили.

Андромеда наоборот прятала лицо, потому что в глазах у неё стояли слезы, и она боялась, что их заметит ещё кто-нибудь кроме Сириуса.

— С ним всё будет в порядке.

Он

покивала и крепче обняла брата.

— А ты?

— А что я?

— Сириус... — Андромеда облизала губы, явно подбирая слова. — Эта девочка, Роксана, я хотела поговорить о ней.

Сириус молчал, но стал слегка напряженнее и Андромеда это почувствовала. Но все равно продолжила:

— Она действительно не такая, как Люциус или Эдвин и это меня настораживает. Я знаю, чего можно ожидать от Малфоя, знаю, чего можно ожидать от Блэков, но она непредсказуема. Она как вышедшая из строя метла. Я боюсь за тебя.

Сириус усмехнулся.

— Но тогда я тоже непредсказуем? Я ведь тоже вышел из строя?

— Да, — Андромеда покачала головой и погладила его по щеке. — Это верно. Но ты всё же мужчина, мой дорогой брат. А вами так легко управлять.

— Мной никто не управляет, — агрессивно ответил Сириус.

— Я знаю. Не сердись на меня, Сириус, я действительно переживаю за тебя.

Пару секунд Сириус смотрел на неё, а потом сжал её ладонь и решительно отвел от своего лица, быстро поцеловав напоследок.

— Ты сейчас всего боишься. Со мной все будет хорошо. Вот увидишь.

— Ты любишь её?

Простой вопрос застал Сириуса врасплох.

— Что з...

— Сириус. Ты. Её. Любишь?

Только Андромеда имела право задать ему такой вопрос. Сириус сжал губы в точку и ещё раз посмотрел на диван.

— Это другое, Меда. Ты не поймешь. Или скажешь, что я псих.

Она молча смотрела на него. Сириус вздохнул.

— Я не знаю, как тебе...ну хорошо. Мы... близнецы. — глаза Андромеды испуганно расширились. — Да, как близнецы. Иногда мне всерьез кажется, что она — это я. Такой, каким должен был быть, если бы родился девчонкой. И бывают секунды, когда мне хочется придушить её за то, что это так, потому что это безумие. Да, я не люблю её так, как Тед любит тебя, но оставить её, отказаться от неё для меня сейчас всё равно, что оторвать себе руку. Она — моя. Моё. Это всё, что я знаю. И этого достаточно.

— А ей?

Сириус помолчал секунду.

Роксана открыла глаза, заглянула в Сириуса так, будто точно знала, о чем они говорят и уголки её губ дрогнули.

— И ей.

Андромеда покачала головой, взглянув туда же.

— Женщинам важно знать, что их любят. Любым женщинам. Всем.

Сириус усмехнулся. Андромеда ничего не поняла.

— Она не любая.

Ближе к полуночи пятилетний Чарли уснул в кресле и Артур понес его спать. Взрослый восьмилетний Билл поцеловал на ночь маму и послушно двинулся следом, но проходя мимо Лили, болтающей с Роксаной на диване, мальчик вдруг замер, весь налился краской, надулся, напыжился и выдавил из себя: «Счастливого Рождества, Лили!». После чего опрометью бросился наверх.

Лили переглянулась с Роксаной и они дружно рассмеялись.

Лили потрясенно прижала ладонь к груди.

— У меня появился конкурент? — поднял бровь Джеймс, вернувшийся в этот момент с улицы. Они с Артуром ходили в сарайчик, где Уизли показывал ему черновой вариант механической складной метлы.

— Будешь знать, как бросать меня, — кокетливо повела плечиком Лили.

Медленная песня закончилась, началась другая — заводная и веселая, от которой в любой, даже самой холодной английской крови оживали ирландские корни.

Оставив Андромеду рядом с Молли, Сириус подхватил Дору и пустился с ней вскач по всей комнате, держа её на одной руке, а другой сжимая её ручку на взрослый манер.

Когда они пронеслись мимо дивана в вихре звонкого детского смеха, Джеймс коварно улыбнулся, глядя на Лили и вдруг схватил её за руки, стаскивая с дивана.

— Джеймс, что ты...Поттер, перестань, я же сейчас упаду! О Боже! Джеймс, ты слышишь меня?!

Молли рассмеялась, когда следующая парочка проскакала мимо её кресла. И хоть Джеймс совершенно не умел танцевать, все равно с упорством последнего крюкорога исполнял с Лили что-то наподобие зверского твиста: крутил её, вертел, ронял и ловил, в общем, издевался как хотел, а Лили только и могла, что хвататься за него в последний момент и тоненько пищать.

Вскоре зажигательный мотив захватил всех, они схватились за руки и плясали по гостиной цепочкой, выкрикивая слова веселой ирландской песенки о непослушном лепреконе. Молли сидела в кресле и хлопала в ладоши, все смеялись, гоголь-моголь тек рекой, а в углу ослепительно сияла ёлка.

Это было лучшее Рождество.

— Нет, я хочу ещё! — заканючила девочка, обхватив Сириуса за шею ручонками. — Нет!

— Нимфадора, дорогая, уже очень поздно, тебе пора спать, — увещевала её Андромеда. За то время, что она уговаривала её, сменилось уже почти что две песни. Джеймс перестал издеваться над Лили и теперь неторопливо двигался с ней в полумраке прижимая её к себе спиной.

— А я хочу ещё танцевать с Сириусом! — категорично и очень громко говорила Дора, крепко обнимая дядю и враждебно поглядывая на маму. Волосы у неё медленно наливались ярко— помидорным оттенком. — Я не хочу спать!

Андромеда уронила руки, беспомощно глядя на Сириуса. Тот сам взял племянницу под мышки и ссадил матери на руки.

— Пора спать, принцесса! Если ты сейчас не ляжешь спать, когда ещё Санта наполнит подарками твой чулок?

Это показалось Доре убедительным — на круглом личике, вновь обрамленном черными кудряшками, отразилась серьезная борьба.

— Ну... ладно, — наконец согласилась она.

— Спасибо! — сказала Андромеда одними губами и понесла дочь наверх.

— Мы с тобой ещё обязательно потанцуем! — пообещал ей вслед Сириус, падая в кресло.

Глазки Доры, всплывающей на руках матери вверх по лестнице вдруг расширились и в них загорелся страх, смешанный с отчаянной ревностью. Смотрела она мимо Сириуса.

Сириус быстро оглянулся и увидел, что на спинку его кресла облокотилась Роксана.

— Ты все равно моя любимица! — прокричал он Доре и она немножко успокоилась.